Читать «Язык в революционное время» онлайн - страница 51
Бенджамин Харшав
Тот же ивритский писатель Хазаз, который заставил Юдке отрицать еврейскую историю и ненавидеть прошлое и написал пьесу с призывом «Сожжем диаспору!», начал отредактированную версию одной из своих книг словами: «О еврейские местечки, кто оклеветал вас!» (Конечно, сам Хазаз и оклеветал.) А многие из идеологов и писателей того периода прошли в молодости через несколько политических течений, что видно из автобиографических сочинений Табенкина или Берла Кацнельсона. К примеру, идишский поэт Мани Лейб был подмастерьем у сапожника в местечке Северной Украины; он последовательно примыкал к украинским социалистам, русским эсерам, анархистам и социал-демократам; потом он был арестован, бежал в Англию и в Америку, стал идишистом и видным идишским поэтом, ностальгировавшим по восточноевропейскому еврейскому религиозному миру после того, как тот исчез.
Весьма занимательно, что многие молодые интеллектуалы сперва усваивали русскую культуру, а потом возвращались к идишу и ивриту, особенно после погромов и революционных событий 1903–1905 гг. Бер Борохов, чьим родным языком был русский, стал идишским писателем и лингвистом, а также теоретиком и лидером сионистов-социалистов. Рожденный христианином (хотя и еврейского происхождения) и говоривший по-русски Владимир Медем (1879–1923) стал блестящим идишским оратором и лидером Бунда. Русский журналист и поэт Владимир Жаботинский стал идеологом гебраизма, поэтом, военачальником и основателем радикально правого сионистского движения. Поколением раньше русский поэт Довид Эдельштат (1866–1892), родившийся в русскоязычной семье вне черты оседлости, в 1882 г. эмигрировал с обществом