Читать «Язык в революционное время» онлайн - страница 160
Бенджамин Харшав
Каждое написанное или сказанное на идише слово, в котором была искра чувства, юности и искусства, мы принимали с благодарностью. Оно было для нас приветом из «нашей страны». У нас не было «нехватки в словах», хотя язык был скудным. Это, возможно, был единственный период в нашей жизни, когда в наших речах жила правда: язык был скуден, многие из нас знали еще один язык или даже два языка, к тому же более богатых, но для всей нашей внутренней жизни мы без труда находили выражение на идише. Тогда мы ощущали гордость и счастье, слыша в речи музыку каждого слова, зная, что только тебе и твоему народу открыты его интонация и значение и для всего, что пробуждается в тебе, «кто-то» уже приготовил выражение, которое скрыто в твоей душе и откликается всякий раз, когда ты зовешь его. Как мы страдали тогда от искусственного идиша других! И было непонятно, как можно не заметить фальшивый тон, когда есть так много учителей, хорошо чувствующих этот язык. Многие из нас знали и иврит. Пробуждение интереса к ивриту происходило одновременно с пробуждением интереса к идишу. Ибо много было среди нас таких, чьи познания в иврите все еще оставались без применения. Но то, что иврит является национальным сокровищем, было ясно и тем, кто знал мало, и тем, кто лишь хотел узнать. Это было в эпоху Бялика, в годы «Сказания о Немирове» (цензурное название «Сказания о погроме». —
И эту прочную связь мы предали, приехав в
