Читать «Почтамт» онлайн - страница 32
Чарльз Буковски
– Что случилось с птичками?
– К чертям птичек! Я – мэр Нью-Йорка!
– Я тебя спрашиваю, где птички? Я вижу пустую клетку!
– Птички? Птички? Какие птички?
– Да просыпайся же, черт тебя побери!
– Трудный день в конторе, дорогуша? Ты что-то резковата.
– ГДЕ ПТИЧКИ?
– Ты мне сама сказала выставить их наружу, если будут мешать мне спать.
– Я имела в виду выставить их на заднюю веранду или во двор, дурак.
– Дурак?
– Да, ты дурак! Ты что, хочешь сказать, что выставил птичек из клетки? Ты правда хочешь сказать, что выпустил их?
– Ну, я могу сказать только, что они не заперты в ванной, и в буфете их тоже нет.
– Они же там умрут с голоду!
– Они могут ловить червей, есть ягоды и все такое.
– Они не могут, не могут. Они не умеют! Они умрут!
– Пусть учатся или сдохнут, – ответил я, медленно повернулся на другой бок и снова начал засыпать. Смутно слышал, как она готовит ужин, роняя крышки и ложки на пол, ругаясь. Но Пикассо лежал со мной на постели, Пикассо не грозили ее острые туфли. Я вытянул руку, он ее полизал, и я уснул.
То есть ненадолго. В следующее мгновение я почувствовал, как меня мацают. Я открыл глаза – Джойс пялилась на меня как ненормальная. Голая, груди болтаются у меня перед самым носом. Волосы мне ноздри щекочут. Я много чего про нее подумал, затем обхватил руками, перевернул на спину и засадил.
22
Легавой на самом деле она не была, она была легавой канцеляристкой. И как-то начала приходить домой и рассказывать мне про парня, который носит лиловую булавку для галстука и «настоящий джентльмен».
– Ох, он такой добрый!
Я слушал истории про него каждый вечер.
– Ну, – спрашивал я, – как сегодня поживает наша старая-добрая Лиловая Булавка?
– О, – отвечала она, – знаешь, что произошло?
– Нет, крошка, потому и спрашиваю.
– Ох, он ТАКОЙ джентльмен!
– Ладно. Ладно. Что произошло?
– Знаешь, он так много страдал!
– Конечно.
– Знаешь, у него жена умерла.
– Нет, не знал.
– Какой ты развязный. Я тебе говорю, у него умерла жена, и он истратил пятнадцать тысяч долларов на ее лечение и похороны.
– Хорошо. И?
– Иду я по коридору. А он навстречу. Едва не столкнулись. Он посмотрел на меня и говорит со своим турецким акцентом: «Ах, вы такая прекрасная!» И знаешь, что он сделал?
– Нет, крошка, расскажи. Рассказывай скорее.
– Он поцеловал меня в лоб, слегка, этак легонько. И пошел дальше.
– Я могу тебе про него кое-что рассказать, крошка. Он слишком кино насмотрелся.
– Откуда ты знаешь?
– То есть как?
– Он владелец кинотеатра для автомобилистов. Он им управляет каждый вечер после работы.
– Оно и видно, – сказал я.
– Но он такой джентльмен! – сказала она.
– Слушай, детка, я не хочу делать тебе больно, но…
– Но что?
– Слушай, у вас в захолустье так не принято. А я в пятидесяти местах работал, может, в ста. И нигде надолго не задерживался. Я вот о чем: в конторах по всей Америке играют в определенную игру. Людям скучно, они не знают, чем заняться, поэтому играют в конторскую романтику. В большинстве случаев это ничего не значит, кроме препровождения времени. Иногда им удается выхарить поебку-другую на стороне. Но даже так это просто легкое развлечение, вроде кегельбана, телевизора или новогодней вечеринки. Ты должна понять, что это ничего не означает, и тогда тебе не будет больно. Понимаешь?