Читать «Журнал "Вокруг Света" №2  за 1998 год» онлайн - страница 30

В том же церковном дворе Габи благоговейно склоняется к могиле другого замечательного сына Германии, страстного борца с официальщиной, создавшего знаменитую историческую «школу Ранке». Да, того Леопольда фон Ранке, которого считал за честь пригласить к себе в Баварию, чтобы прочесть курс лекций, король Максимилиан II и которого, затаив дыхание, слушали сотни студентов Берлинского университета (тогда еще, естественно, не носившего имени Гумбольдта, с которым был близок Ранке), в том числе русские: Тургенев и Бакунин.

— Мало кто знает, что автографы ваших известных соотечественников, слушавших курсы и занимавшихся в семинарах у видных профессоров Берлинского университета, занесены в так называемые «Расписочныс книги», то есть журналы учета, где фиксировалось, сколько проучились студенты-слушатели и за сколько семестров заплатили, — говорит Габи. — Пойдемте к университету, там, в левом крыле, в Русской библиотеке, хранятся эти записи. Когда фашисты в 1933 году разожгли из книг, в том числе и университетских, огромный костер на Оперной площади (ныне площадь Августа Бебеля), то Русской библиотеке повезло — о ней забыли.

По дороге (в центре все близко) Габи показывает дома, называет адреса, где жили русские: весь круг Николая Станкевича (Тимофей Грановский, Неверов, Юлий Мельгунов) — на Фридрихштрасее, в домах под номерами 22 и 88, переезжая с одной квартиры в другую.

У разночинцев с деньгами было туго, и когда у Неверова, увлекавшегося игрой в лотерею, спрашивали при проигрыше (хотя он часто и выигрывал, добывая таким способом средства на пропитание), сколько он имеет крепостных душ, если так рискует, он неизменно отвечал:

— Единственную, и то... свою.

— Сразу признаюсь,  что «мой  конек»  немецко-русские культурные и литературные связи первой половины прошлого века, — говорит Габи, — на эту тему написана и моя диссертация, а именно — о Варнгагене фон Энзе, в салоне которого сиживал молчаливый Гофман, быстро-быстро говорил, яростно  жестикулируя,   невысокий   Ранке с большим лбом под вьющейся шапкой волос,  горячо поддерживал писателей «Молодой Германии» Шамиссо. Центром салона была прекрасная  Рахиль, жена Варнгагена, умом и обаянием которой восхищался Гете. — Габи на минуту замолкает, узнав в вестибюле университета, что Русская библиотека уже закрыта, и, махнув рукой, мол, ничего не поделаешь, выводит меня на зеленый  университетский двор,  окруженный балюстрадой. — Но этот же салон посещали русские, потому что его хозяин не только  прекрасно говорил  по-русски  (он  сражался   в  вашей  армии с Наполеоном),  но и  безумно любил Пушкина,  называя  его  не  иначе,   как «великий»,  видел в  Гоголе «самобытную гениальность», а в Лермонтове «блистательность». В статье о сочинениях Пушкина он писал: «Нашим двум народам суждено развиваться в тесном и живом взаимодействии». Ну, я, пожалуй, начинаю уже читать лекцию, хотя уверена, что после моих слов ваши читатели заинтересуются этим салоном и его связями с немецким салоном госпожи Елизаветы Фроловой-Багреевой, выдающейся русской женщины, дочери знаменитого графа М. М. Сперанского. В ее салоне в Берлине бывали еще Константин Аксаков и Иван Киреевский (кроме уже перечисленных), а в «Отечественных записках» даже появилась рубрика «Немецкая литература», — Габи встряхивает коротко подстриженными волосами, обводит взглядом все вокруг, словно призывая меня самого поразмышлять о страстях, кипевших в университетских коридорах и в берлинских салонах, о всем былом, унесенном рекой времени...