Читать «Журнал "Вокруг Света" №5 за 1999 год» онлайн - страница 47

Вырядившись в женскую одежду, хиджры танцуют на свадьбах и днях рождения, сулят женщинам приплод, благословляют детей. Если же хиджра не получит своей милостыни, он рассердится, поднимет подол сари, покажет увечные места, нашлет проклятие. Индусы по сей день верят в чудесные способности хиджр и потому боятся этих картинно размалеванных и пестро разодетых людей, воплощающих в себе — не мужское, не женское — «унисексуальное» начало.

В наше время страх перед хиджрами, пожалуй, только усилился. Теперь, когда врачи все чаще и чаще помогают мальчикам, родившимся с недоразвитыми половыми органами, естественный приток в ряды этой загадочной общины снизился, и потому старшие ее участники, случается, похищают юношей или соблазняют бездомных детей, попрошаек, приезжих, бродяг, а затем их ждет одно: нож. Меткий удар ножа по-прежнему превращает человека в изгоя. В наши дни так же, как прежде.

В Индии сейчас проживают около миллиона человек, причисляемых к хиджрам. Так что история евнухов продолжается.

Николай Непомнящий

Человек и природа: Потусторонний Карадаг

Генуэзец

Древняя генуэзская башня на площади перед феодосийским вокзалом, а потом час сладкой дремы в пыльном и дребезжащем автобусе, татарские названия холмов и селений вперемежку с возникающими вдруг строчками поэтов серебряного века... Солнце, набрав полуденную силу, склоняется к земле, и долины растворяются в чуть фиолетовой, переливающейся перламутром дымке, неповторимой ни в каком другом месте земного шара. Все такой же, как и прежде, он, восточный Крым, призрачный и тонкий, как волошинские акварели, только вместо желтых пузатых бочек с сухим, по двадцать копеек за поллитровую кружку, с холодной полынной горечью белым феодосийским вином, что радовали глаз на фоне вечной пыльной зелени придорожных стоянок, теперь — «вечная зелень» киосков «Обмена валют». И потом, такое впечатление, что все производят здесь только турки или китайцы. Да и сама дорога до Карадага напомнила мне великий шелковый путь: бесконечно тянулись развешанные на веревках азиатские полотенца, простыни, носки, развевались на ветру восточные мохеровые кофты, возвышались серовато-зеленые и голубые, увитые яркими красными розами великие китайские стены термосов и чайников.

Но довольно об этом, вон он — южный склон горы Кок-Кая, обращенный к морю, очертаниями своими рисующий профиль поэта и путешественника Макса Волошина, давнего обитателя этих мест. Отсюда начинается Карадаг. Или здесь кончается, это уж кому как нравится. Еще несколько километров пути — и из-за стены деревьев выступает мощный кряж, напоминающий голову поверженного Мефистофеля. Моря пока не видно, только белые, спрятавшиеся в тень домики Карадагской биостанции, где мне и предстоит расположиться.