Читать «Вольер» онлайн - страница 200

Именно, что двое. Отметил про себя тоже Игнатий Христофорович. Старший во главе, младший уверенно за ним. Возможно, мальчику так проще, возможно, он пока не освоился до конца с новой своей жизненной ролью и чувствует себя спокойней за спиной единственного близкого ему человека? Человека, который защищал и помогал, оставаясь далеким и невидимым? Он бы не посмел теперь изгнать Фавна, да и никто бы не посмел. Хотя беглый заключенный и был крайне неприятен ему, что бы там ни говорила Амалия насчет предостережений и предсказаний старика, в которые сама же не верила ни на малую толику времени. Но Ромен Драгутин не сумасшедший, отнюдь нет! Он – редко встречающееся среди Носителей зло, и таковым останется до конца лет своих, хотя и не опасен ныне.

Все расселись, где кто сумел. Без возрастных различий и церемоний, слишком спешным было призвавшее их дело. Игнатий Христофорович начал первым:

– Тимофей, я вынужден обратиться к вам с вопросом. Это не формальность, это необходимость. Готовы ли вы вернуть вашу подругу назад в поселок? Таким образом мы избежали бы многих затруднений, но ответ ваш – здесь я не стану кривить душой – станет определяющим для нас обстоятельством.

– Ни за что! – прозвучало коротко и ясно.

Вот так. Впрочем, ничего иного он не ожидал, да и большинство из присутствующих тоже. Однако свой долг он исполнит до конца:

– Вы отдаете себе отчет, мой мальчик, что последствия от вашего решения могут быть самыми э‑э‑э… плачевны ми? В Новом мире очень трудно прижиться существу, не обладающему достаточной расположенностью к обучению. Конечно, никто не станет прибегать к принуждению, но все же подумайте еще раз.

– Уже подумал. Вы просто не знаете мою Анику – она добрая и любит меня! А я люблю ее! И потом. Я мог бы сам ее учить. Постепенно и не спеша. Она привыкнет, я ручаюсь! – мальчик говорил с отчаянием и взахлеб, и было ясно, как божий свет, что никому он не отдаст свою подругу, пусть даже ему придется умереть за нее.

Игнатий Христофорович обернулся на госпожу Понс, в свою очередь, Альда ответила ему пристальным взглядом. Затем размеренно произнесла:

– Пусть будет так, как он хочет. Но ты не хуже меня знаешь, Игнатий, чем это кончится рано или поздно, – и с сожалением покачала пышно причесанной головой.

О, он знал! Год‑другой несчастный юноша будет маяться со своей любовью, которая и не любовь вовсе, но лишь воспоминания о его прошлой, канувшей в небытие жизни. Ничему и никогда он не выучит это бедное существо, чуждое самой сути Нового мира. Разве некоторой степени подражания. А потом он устанет от ненужных ему забот. И тогда – или‑или. Или до конца небольшого срока, отпущенного его подруге, останется преданным даже не ей, но собственной детской наивности, как человек чести. Или вернет ее обратно в любой подходящий поселок и постарается избавиться от чувства неизгладимой вины. Что хуже – еще неизвестно. Добра тут нет и не может быть, потому что особь из клетки и человек подлинной свободы несовместимы ни в какие века и ни при каких благоприятных стечениях. Но и отнять подругу – невозможный поступок, мальчик этого не простит. Придется уступить. И как гордо берет он на себя ответственность за нее, не понимая разумом, на что идет. Объяснять бесполезно, потому что поэт и влюблен. А благородство влюбленных поэтов – порыв худшего толка, потому что неисцелим.