Читать «Грузинские романтики» онлайн - страница 2

Самый старший из романтиков — Александр Чавчавадзе — был центральной фигурой среди образованной части грузинского дворянства.

Он владел несколькими иностранными языками. Переводил Расина, Корнеля и Вольтера, сделал первые переводы на грузинский язык А. С. Пушкина.

Утрата национальной самостоятельности Грузией оставила грубочайший след в душе А. Чавчавадзе и нашла своеобразное поэтическое отражение в его творчестве:

О далекие, полные света года! Отлетела, как сон, ваших дней череда… Я печальной судьбою своей заклеймен, О, да будет щитом мне надежды звезда! Я всё тот же всегда.

С детства тонкий знаток французской и русской изящной словесности, он в то же время обращался и к третьему источнику, близкому ему, — восточной поэзии, опираясь при этом на богатейшую традицию родного фольклора. Эти три источника органически слились в его творчестве и обогатили его не только разнообразием тематики, но и придали его поэзии особую легкость и благозвучие.

Мотивы беспечности, наслаждения радостями жизни сменяются грустными раздумьями о краткости и быстротечности дней в этом мире. Он призывает воспользоваться благами молодости, развеять тоску вином и весельем:

Давайте ж, ребята, кутнем! Вино, как врага, разобьем!.. Оно обратится нам в кровь, А кровь ту в бою мы прольем!..

Величественные картины прошлого, развалины великолепных храмов и крепостей приводят поэта к печальным философским медитациям:

…Как все здесь застыло в своем отрешенном покое! Пустынность, безгласность, владычество смерти кругом, Здесь в темный покров одевается сердце людское, И горькое чувство со стоном вздымается в нем. Так вот она — камни, дворцов величавых руины, Так вот она — участь прекрасных творений тщеты, Вот истинный образ и нашей грядущей судьбины! Зачем же, мой взор, лишь к мгновенному тянешься ты?

Такие мрачные раздумья о тщетности мира уживаются с радостными песнями восхваления жизни и как-то дополняют друг друга, образуя неповторимую самобытность поэзии А. Чавчавадзе.

Второй из грузинских романтиков, Григол Орбелиани, был младше Чавчавадзе. Он был внуком грузинского царя Ираклия II по материнской линии и остро пережил крах последней надежды на восстановление независимости своей родины.

Для его поэзии характерно романтическое созерцание картин родной природы, элегическое описание красот вечеров, проникнутое переходящей в скорбь грустью о превратностях судьбы и непрочности человеческого счастья.

В своих стихах Гр. Орбелиани воспевает героев прошлого, мечтает о новых подвижниках, которые принесут свободу родине.

В своем прекрасном стихотворении «Лик царицы Тамары в Бетанийской церкви» он вспоминает о славном прошлом Грузии и глубоко переживает ее падение.

…О мать моя, Иверия моя! Откуда ждать на слезы мне ответа? Униженный, больной, Я — сын печальный твой, И в сердце — ни надежды, ни привета!..