Читать «Коломна. Идеальная схема» онлайн - страница 9

— Нет, молчи. Не хочу слушать. Так и есть — судить меня пришел, бес — не бес, а судить. Самсонов меня понимает, врешь, а поплакать я в подушку могу.

— Сама себе противоречишь, ну, это не беда. А вот друг твой разлюбезный — то беда настоящая. Пропадешь через него. Вздумала, квартеру снимать, тоже… Хорошо, Катерина выручила, а все одно — никуда не годится. Берет, поди, с тебя недорого, али вовсе не берет? И Катерина пропадет — через тебя.

Люба заторопилась, вспомнила главное, что надо сказать, пусть судит, может, легче станет.

— Хозяин, Хозяин, самое печальное, что я людей разлюбила. Что там, разлюбила, на дух переносить не могу. Как Самсонов появился, так и все… Вся любовь на него уходит, видно, мало во мне любви. На других только злость и остается. А должна любить людей, положено мне — любить их, раз Самсонова люблю. Нет, не то. Как объяснить? Слушай, повинюсь: сегодня по дороге сюда старуху обругала, старуха вредная да злющая, а может, помешалась от бедности. Стояла в подворотне, космы седые из-под платка, пахнет от нее немытым платьем, а на меня накинулась: стыдить, и говорит-то глупости, да с бранью. За что меня стыдить, что она знает обо мне? А все же, от стыда ее и обругала. И до этого еще: нищему не подала, — ну что же, что на вино просил, и пьян уж был, какое мое дело. У него нужда, подают нуждающемуся. А я, получается, сама сужу… Может, во мне бес?

Рыльце хрюкнуло, не поймешь, сочувственно или насмешливо, закопошилось, свернулось сухим клубочком — раз, и нет, только дверь снова скрипнула. Хризантемы на круглом столике почернели, словно морозом на них дыхнуло, какие и облетели, только черные стебли торчат.

Любаша тряхнула головой — приснилось, нет? Приснилось, вон, рука затекла, сидела неудобно. Хризантемы облетели, так от духоты, душно здесь, жарко. Надо на кухню пойти — воды попить, мышей погонять, Катерина наказывала. Или нет мышей?

В ловушке на кухне сидела маленькая мышка, соловая, рыжеватая. Куда ее деть Люба не знала, убивать не могла. Так оставила, пусть Катерина разбирается. Мышь тонко верещала, пока Люба закрывала за собою двери.

2

Колчин и Катерина снимали небольшую квартиру на Офицерской улице, неподалеку от Банного моста. В нарядной гостиной даже стены казались праздничными. Блестела лакированная мебель, хрусталь за стеклом буфета, подвески на люстре, тугие зеленые листья крупных цветов в кадках, стоящих в эркере на низких подставках. Катерина не могла усидеть на месте и ходила взад вперед, бесшумно переступая домашними туфельками. Сергей Дмитриевич развалился на ковровом диване, вертел головой, не выпуская жену из вида, улыбался. Петр Александрович сидел на стуле ровно и прямо, как на официальном приеме, стучал пальцами по тяжелой столешнице карельской березы.

— Подумать только, через пару месяцев — Рождество. Если дела так и дальше пойдут, на праздник можем рассказать отцу о нашей затее. — Катя подошла к эркеру, поправила гардины; наклонив к плечу головку с небрежно заколотой косой, полюбовалась жирным фикусом. — Кричать станет, ой! Откричится, тогда уж похвалит. — Катя засмеялась.