Читать «Москва, я не люблю тебя» онлайн - страница 100

Он замолчал и прикрыл рукой глаза. Второй чеченец отложил пистолет, сложил ноги по-турецки, достал четки и так же начал раскачиваться, шевеля губами, как это делают, когда читают молитву.

— А тот шакал, червяк, будь проклято его имя и будь прокляты все, кто родил этого пса, под это авизо взял много хорошего товара у других праведных нохчи, — продолжил старший, — часть товара отдал первым хорошим людям, а часть продал с выгодой для себя. И когда другие праведные нохчи захотели получить по авизо деньги, то узнали, что авизо фальшивое, а банк, который выпустил его, принадлежит другим нохчи.

Чеченец замолчал. Когда он снова заговорил, мне стало нестерпимо страшно. Наверное, так страшно было жертвам ритуальных убийств, которых распинали на своих сатанинских алтарях сектанты. Он говорил так, будто читал вслух сказки «Тысячи и одной ночи». Размеренно и театрально. Но будучи современником лихих девяностых, и помня, с какой скоростью люди проваливаются в пропасть, ступив по незнанию на тонкий лед ислама, я понимал, что рассказ чеченца не является философской отповедью в духе Гаруна аль-Рашида. Скорее, это ритуальная речь, какую асассины «Старца Горы» читали жертве перед тем, как перерезать ей глотку. В общем, опуская мою всегдашнюю тягу к дешевым интеллигентским поискам исторических параллелей, все можно было уложить в одну фразу, которую сказал мне на прощанье этот Вова: «Все равно тебя чехи ебнут»…

— И был большой сход, и одни братья стали обвинять других братьев в том, что они подло, знаешь, — он сжал левую руку в кулак, дважды бахнул им по спинке стула и добавил в голос горечи, — знаешь, подло так, как змеи кусают со спины, кидают своих земляков. И почти началась война между тейпами, и брат убил брата, но тогда один мудрый сказал: давайте найдем того русского кяфира и спросим за все. А потом сядем и обсудим вот это все и вот это все.

Второй чеченец перестал раскачиваться, опустил голову и прикрыл ладонью глаза.

— И когда нашли кяфира, — старший повысил голос и стал рубить воздух ребром ладони, — он тоже, как и ты, пес, и как пес, про которого ты сказал, что он из сказок дервишей, стал, сука, оправдываться, что он не вор и не преступник. Называя ворами тех, кто сделал авизо.

Чеченец встал, подошел к раковине, достал оттуда чашку, дважды ополоснул ее, наполнил и выпил в три-четыре глотка. Второй чеченец вопросительно посмотрел на него и, получив одобрительный кивок, достал сигарету. Я вспомнил, что приговоренные к смертной казни имеют право на последнюю затяжку, и тоже закурил. Хорошо бы жена задержалась у родителей до ночи. А еще лучше — до утра. Вова хоть и психопат, но не убил ни меня, ни ее. Эти убьют несомненно. Почему-то захотелось кваса. А еще в туалет. Перед глазами встала квасная бочка, из тех, что были в нашем детстве, школьный туалет, Витька Мохов, который туда карбид кинул, еще кто-то тогда говорил, что лучше бы дрожжи, а я не стал уточнять, чем лучше, и кинул по пачке в каждый унитаз, на двух этажах, и что потом началось. И если вспоминать арабские сказки, то сейчас немедленно должен появиться джинн и спасти Синдбада-морехода, то есть меня. Хотя какой я Синдбад??