Читать «Разбитое сердце богини» онлайн - страница 45
Валерия Вербинина
Часть II
Глава 11
Остров без сокровищ
На огромном плоском экране скользили волшебные тени и пели:
Поставив для успокоения нервов мой любимый мультфильм «Остров сокровищ», я переживала локальный апокалипсис.
Если вы хотите узнать, что такое апокалипсис для человека, который любит вышивать, отвечаю: шестьдесят граммов бисера двадцати четырех сортов, перемешанные в одном пакете. Именно в таком виде мне их привез из тетиной квартиры один из подручных Сереги. Ему лень было брать с собой пластмассовую коробку, в отделениях которой я аккуратно разложила бисер, и он просто свалил все в один пакет.
Кроме бисера, мне привезли мое рукоделье, кукол и цветы, но я все равно не чувствовала себя в этом доме как – ну да, верно, как дома. Мне было тут адски неуютно, и я даже не пыталась этого скрыть.
Мне отвели комнаты на втором этаже, причем Охотник предупредил меня, что к окнам лучше не подходить.
– Стекла пуленепробиваемые, – добавил он, – но мало ли что… Одного товарища, как я слышал, от пули Ангела Смерти не спасло даже такое стекло.
– Если ты еще раз произнесешь при мне это имя, – пожаловалась ему я, – меня стошнит.
Мой ангел-хранитель пожал плечами.
– Я здесь, чтобы тебя оберегать. Мне бы не хотелось, чтобы с тобой что-нибудь случилось.
– Полностью с тобой солидарна, – отозвалась я.
Из расположенной на нижнем этаже бильярдной доносился стук шаров. Те из охранников, что были в данный момент свободны, развлекались тем, что без толку гоняли шары между лузами.
В доме Охотник расстался со своей неизменной черной кожаной курткой. Теперь на нем были черные джинсы и темная рубашка. Насколько я помнила из популярных статей по психологии, пристрастие человека к черному цвету выдает, что ему не слишком уютно в этом мире. Я подумала, что Охотнику есть отчего чувствовать себя неуютно. Люди, окружавшие его, являлись обыкновенными бандитами, которые были довольны, что служат хозяевам этой жизни и оказались допущены к кормушке, из которой при надлежащей сноровке можно кое-что урвать. У них были простые мысли, простые чувства, слова – совсем простые. Послушав их пять минут, можно было смело идти составлять полный словарь великого и могучего русского мата. Они говорили громкими голосами, хвастались своими ранами и отсидками, словно это были невесть какие подвиги, и энергично презирали всех тех, кто не желал жить как они. То, что жить, как они, на самом деле нельзя, даже не приходило им в голову.
Охотник же был совсем другой. Или скажем так: не совсем, но все-таки другой. Остальные были всего лишь бесплатными дополнениями к своим мышцам и пистолетам. Он тоже не расставался с пистолетом, но в данном случае оружие было продолжением его самого, а не наоборот. И речь у него была другая, а ведь слова – предатели души. Он почти никогда не ругался, не уснащал свою речь словечками, которые давно сделали наших работников ножа и топора притчей во языцех: «в натуре», «братан», «фраер» ни разу не сорвались с его губ. Вообще он, похоже, был не слишком разговорчив. Больше всего в нем поражали завидное хладнокровие и какая-то внутренняя собранность. Мне невольно подумалось, через какие же бури он должен был пройти, чтобы обрести эту невозмутимость и сдержанность: вопреки распространенному мнению, как раз они и даются тяжелее всего.
