Читать «Ром» онлайн - страница 41
Блез Сандрар
И при всем при том 1 апреля 1921 года Жан Гальмо, депутат от Гвианы, был в самой глубокой тайне помещен в тюрьму Санте, в камеру, достойную самых варварских стран. У него отобрали все — подтяжки, галстук, пристежной воротничок, даже карандаши: не оставили ничего, кроме бритвы…
И вот он один на один с бритвой.
Жан Гальмо знает, кому всем этим обязан, и потому в нем просыпается былое чувство юмора.
Во время отступления из России Стендаль велел каждое утро растапливать кусок льда и методично, с величайшей аккуратностью брился. Это было лучше, чем впадать в панику и сохнуть от безнадежности. И вот тюремный дозор, каждые два часа заглядывающий сквозь зарешеченное окошко в камеру Жана Гальмо, с удивлением наблюдал, как тот педантично брился, одаривая дозорных долгими насмешливыми взглядами…
Наконец-то он чувствует себя свободным.
Запертый в застенке площадью три метра на два, с парашной дырой в углу, в которой копошатся громадные изголодавшиеся крысы, больной, дрожа от лихорадки, промерзший, один, совсем один, он наконец свободен.
Бритва… ему смешно все это, и он смеется. Совсем один.
Ему не впервой отвечать смехом свободного человека на мелкие засады, расставленные врагами…
Теперь он вспоминает: вот уже три дня шесть пышноусых шпиков вертелись вокруг его жилища, расспрашивали о чем-то консьержек, соседей, все намекая и намекая на близкий арест; а вдруг он возьмет да сбежит, лучшего доказательства его вины и не сыщешь!
Сколько всего произошло за три-четыре дня перед первым апреля! Предательство за предательством: были и совсем уж неподражаемые, например поступок старого друга, с которым знакомы были пятнадцать лет, бездарного поэта, которому Гальмо покровительствовал и кормил его, а тот, даже не дождавшись ареста, побежал к врагам депутата от Гвианы выклянчивать денежки… Теперь он пополнит армию вымогателей, но нарвется на дотошных представителей прессы, которые разоблачат его. Что же, что же он сделал не так?..
Но Гальмо не хочет вспоминать ни о нем, ни о журналистах, знаменитых и никому не известных, приходивших предложить ему тысячи разных сделок за вознаграждение, сумма которого варьировалась от 300 000 франков до сотни грошей…
Нет, мысли Жана Гальмо от этого очень далеко. Теперь он свободен. Он с беспокойством вспоминает какие-то мелкие подробности. Та консьержка из соседнего дома, за два дня до ареста она передала ему такое жалостное письмо, а он, прежде чем последовать за этими господами из полиции, сунул ей триста франков… Только бы не пронюхали об этом его враги: еще подадут иск по обвинению в расточительстве…
А еще этот Жорж-Анкетиль, представившийся как большинство его коллег и явившийся сказать ему совершенно нежданно:
