Читать «Том 1. Проза 1906-1912» онлайн - страница 76
Михаил Алексеевич Кузмин
Снова прямая дорога, мелькавшие дачи, снег на деревьях наводили сон, и Петя спал, слегка прижавшись к плечу Демьянова. В лунном свете странно темнели глаза на преувеличенно бледных лицах.
— Я в таком состоянии, что готов отвечать правду на какие угодно вопросы, — заявил Мятлев, будто с вызовом, — и первое, что я скажу, что ничье искусство меня так не волновало, как ваше!
«Ну, а любишь ты Михаила Александровича?» — спросил Темиров.
— О, да.
— «Как?»
— Как угодно. «Всячески?»
— Всячески.
«А я, вы думаете, люблю вас?» — осмелился спросить уже сам Демьянов.
— О, да.
«Когда вы это подумали?» — как-то трепеща, продолжал спрашивающий.
— С первой встречи.
«Вы не думали, что я вам это скажу?»
— О, нет, если бы вы не сказали, я бы это сказал.
«Первый?»
— Первый.
«Вы будете помнить завтра слова сегодня?»
— Вы думаете, я пьян?
«Вы знаете, как важно то, что мы говорим?»
— Да.
«Какая гибель или какая заря искусства, чувств, жизни может выйти из этого разговора?»
Мятлев, бегло улыбнувшись, снова повторил:
— О, да!
«Как это странно, будто во сне, вам не кажется вся эта поездка, весь этот разговор чем-то фантастическим?» — вмешался до сих пор будто дремавший Темиров.
Уже ехали по набережной, Петя проснулся и зевал, что-то силясь напеть, другие молчали чем-то занятые. Поцеловавшись на прощание с Петей и Темировым, Демьянов ограничился рукопожатием с Мятлевым, смотревшим на него в упор своими будто незрячими глазами.
Глава восьмая
Звон разбитой чашки выдал волнение Раечки, когда она заметила входящих Мятлева под руку с Демьяновым в комнату, уже наполненную разряженными девицами, двумя, тремя студентами и розовыми молодыми людьми в пиджаках. Покрасневшая девушка так и осталась с протянутой рукой, из которой выпала чашка, между тем как Татьяна Ильинишна, качая головой, говорила:
«Ах Раечка, как же это ты — такая неосторожная!»
— Вот, тетя, друг мой — Мятлев, художник, — говорил Демьянов, подводя кланяющегося юношу.
«Очень рады, очень рады, Михаила Александровича друзья — наши друзья. Дочь моя — Раиса», — добавила старуха Курмышева, указывая на все еще не оправившуюся девушку.
— Много о вас слышала от брата, от Валентина… я никак не думала… я так рада видеть вас здесь… — бормотала она, опуская бегающие глаза.
«Оракул! оракул! ваш фант, Валентин Петрович, нечего скрываться, пожалуйте», — щебетала стая до смешного похожих одна на другую барышень в светлых платьях, показываясь на пороге соседней большой комнаты.
«Подойдемте и мы», — шепнул Мятлев Михаилу Александровичу, направляясь к сидящему под большим пледом Валентину. «Двое», — пискнул кто-то, когда они с разных концов приложили осторожно по пальцу к голове изображающего оракул.
