Читать «Злоключения добродетели» онлайн - страница 54

«Давай ляжем, – сказал он наконец, – это, пожалуй, чересчур много для тебя и определенно недостаточно для меня. Этим священным занятием невозможно пресытиться. То, что уже произошло, кажется лишь приготовлением к самому главному».

Мы очутились в постели, и Рафаэль на всю ночь сделал меня рабой своих преступных радостей. Я улучила минуту передышки и спросила, могу ли я надеяться когда-нибудь покинуть это заведение.

«Безусловно, – ответил Рафаэль, – когда мы все четверо договоримся об этом, ты незамедлительно будешь отпущена».

«Но, – начала я издалека, пытаясь подвести к интересующему меня вопросу, – не опасаетесь ли вы, что девушки, более юные и менее сдержанные, незакаленные жизненным опытом, как я например, смогут когда-нибудь разоблачить перед светом то, что делается у вас?»

«Это невозможно», – сказал настоятель.

«Невозможно?»

«Разумеется, невозможно».

«Не могли бы вы пояснить...»

«Нет, это наша тайна. Все, что я могу сказать, – болтлива ли ты или нет – ты будешь навсегда лишена возможности вынести за пределы этих стен сведения о происходящем здесь».

Произнеся эти непонятные слова, он грубо оборвал меня, приказав сменить тему разговора, и я не осмелилась возражать.

В семь утра он велел немому брату отвести меня обратно. По дороге я размышляла, пытаясь свести воедино то, что узнала от него и от Омфалы. Вывод напрашивался малоутешительный: скорее всего против отпущенных девушек применялись самые насильственные меры, и они могли хранить вечное молчание лишь потому, что их лишали возможности заговорить, укладывая в гроб. От этой страшной мысли я почувствовала озноб, но, как и мои подруги по несчастью, отгоняла ее, пытаясь найти спасение в надежде на лучший исход.

За неделю я успела пройти через все руки, и после этого омерзительного первого круга, испытав все виды извращений, присущих каждому из монахов, пришла к выводу, что, несмотря на разницу в методах и пристрастиях, у них было одно общее свойство: огонь их страстей разгорался лишь от избытка кровожадной жестокости, можно сказать, что именно эта порочная склонность и являлась их самым главным стимулом разврата. Удовлетворяя эту склонность, они были на верху блаженства.

Больше всего страданий доставлял мне Антонин. Трудно вообразить, до какой грубости доходил этот негодяй в своих исступленных восторгах. Его не знающая жалости душа была всецело подчинена темным порочным инстинктам: они настраивали его на наслаждение, поддерживали в течение всего совокупления и сопровождали удачное его завершение. Принимая во внимание его варварские методы и излюбленные пристрастия, я как-то поинтересовалась у Омфалы, как Антонину удавалось предохранять свои жертвы от нежелательной беременности.

«Он тотчас же сам уничтожает плоды собственной невоздержанности, – ответила она, – как только замечает, что не все в порядке, заставляет пострадавшую три дня подряд выпивать по шесть больших стаканов какого-то специального снадобья, которое на четвертый день полностью ликвидирует все неприятные последствия. Недавно это случилось с Корнелией, три раза происходило со мной, но это никак не влияет на наше здоровье. Напротив, кажется, что после отвара чувствуешь себя гораздо лучше. Впрочем, как ты сама видишь, Антонин – единственный, от кого исходит подобного рода опасность. Неестественные увлечения остальных исключают всякую угрозу».