Читать «Злоключения добродетели» онлайн - страница 41

«Это отец Клемент, эконом монастыря, – сказал мне садовник, – он желает выяснить, стоит ли предмет вашего разговора того, чтобы из-за него прерывать ужин настоятеля».

Отцу Клементу на вид было лет сорок пять; это был толстяк гигантского роста с суровым неприветливым взглядом; его жесткий хриплый голос, вместо того чтобы утешить, заставил меня содрогнуться... Невольный трепет охватил меня, я почувствовала себя незащищенной, и картины былых страданий всплыли в моей памяти.

«Что вам угодно? – резко заговорил он. – Разве в этот час ходят в храм? Вы похожи на искательницу приключений».

«Сжальтесь, – бросилась я к его ногам, полагая, что в храм Божий удобно обращаться в любое время, – я пришла сюда издалека, вдохновленная благочестивым рвением; если это возможно, умоляю исповедать меня, а когда совесть моя будет перед вами чиста – судите, достойна ли я предстать пред священным образом, что хранится в вашей смиренной обители».

«Все же теперь не время для исповеди, – несколько смягчился монах. – К тому же, где вы намерены провести ночь? У нас негде вас поместить, лучше бы вы пришли утром».

Я стала приводить в оправдание все доводы, помешавшие мне это сделать. Ничего мне не ответив, он ушел отчитываться перед настоятелем. Через несколько минут я услышала, как отпирают дверь, и сам настоятель вошел в лачугу садовника, приглашая меня в храм. Считаю необходимым дать вам представление об отце Рафаэле. В ту пору ему было пятьдесят, но на вид нельзя было дать больше сорока: высокий, худощавый, с кротким одухотворенным лицом, прекрасно говорящий по-французски, хотя и с легким итальянским акцентом, галантный на людях, однако дикий и свирепый по нраву – в чем вы еще не раз будете иметь случай убедиться.

«Дитя мое, – ласково начал он, – хотя время сегодня неподобающее и не в наших обычаях принимать в столь поздний час, я все же выслушаю вашу исповедь, и мы подумаем о том, как вам поблагопристойнее провести ночь, чтобы завтра с утра предстать пред святым образом, что хранится в нашей обители».

Настоятель приказал зажечь светильники в исповедальне, отослал брата-эконома и, заперев все двери и убедившись, что никто нам не мешает, начал меня исповедовать. Я почувствовала себя спокойно и уверенно в обществе столь обходительного человека и, забыв о страхе перед отцом Клементом и обо всех пережитых унижениях, которые должны были бы научить меня уму-разуму, с присущим мне чистосердечием безраздельно доверилась преподобному отцу, рассказав все без утайки: созналась в своих прегрешениях, поведала свои печали и даже показала позорное клеймо, которым меня обесчестил ненавистный Роден.

Отец Рафаэль очень внимательно меня выслушал, проявив жалость и участие, он даже просил уточнить некоторые подробности. Его особенно заинтересовали следующие вопросы:

1. На самом ли деле я сирота и родом из Парижа?

2. Точно ли у меня больше не осталось ни родных, ни друзей, ни влиятельных покровителей – словом, никого, к кому я могла бы обратиться?