Читать «Где нет зимы» онлайн - страница 16

Дина Сабитова

По плану у нас была игра в вышибалы. А нас все время ставят играть с четвертым классом. Представляете, они ведь взрослые уже, огромные! И их мальчишки, когда водят, все время целятся прямо в живот или в голову и строят страшные рожи. Я боюсь с ними играть.

Сегодня только мы встали посередине площадки, как мне попали мячом прямо по голове. Мне показалось, что голову мне с плеч сшибли, а вместо нее теперь этот мячик.

Я заплакала и быстро вышла из игры. На меня все орут, что я команду подвожу, а я думаю: «Вот я сейчас упаду прямо на асфальт в обморок — сразу испугаетесь!»

Взрослых никого во дворе не было, за нами присматривали только две девочки из девятого класса, но они в это время стояли у школьной ограды и болтали.

Так что я пошла себе тихо с площадки. Завернула за угол школы, обогнула мусорные баки. И решила, что я в этом лагере ни за что не останусь. В дальнем углу заднего двора была такая специальная дырка в ограде, через нее даже некоторые родители пролезали — я видела несколько раз, — когда им было лень обходить школу вокруг, чтобы попасть к парадным воротам.

В общем, я вылезла через эту дырку и пошла по улице.

Одной на улице оказалось совсем не страшно. Можно было рассматривать людей и собак, которые бегали по клумбам, можно было самой переходить через дорогу и вообще делать что хочешь.

И я решила: домой не пойду.

Просто пошла, и пошла, и пошла…

На углу улицы Вишневского стоит большой стеклянный куб. Торговый центр. В нем кафе, магазины. Денег у меня нет, но там можно покататься на лестницах и на лифтах.

Я долго стою перед движущимися ступеньками. Людей мало, меня толкают всего раза два, а один раз мимо проходящий дяденька просто берет меня за плечи и аккуратно отодвигает в сторону.

Я стою и смотрю на лестницу потому, что мне страшно: я никак не могу решиться шагнуть на движущуюся ступеньку. Мне кажется, что я покачнусь, упаду, стукнусь коленкой о ее острый край. И еще мне кажется, если я начну падать, мои пальцы затянет под резиновые перила. Но все равно мне ужасно хочется покататься на этой лестнице. На эскалаторе.

Я собираюсь с духом, дожидаюсь, пока подойдет пустая ступенька, и — прыгаю.

Только чуть-чуть пошатнулась. И ничего. Еду. Высоко еду, внизу остаются синие и оранжевые огни, макушка пальмы на первом этаже, круглые шары фонтанов. Надо уже беспокоиться о том, чтоб удачно соскочить. И я опять зажмуриваюсь и прыгаю.

Так я постепенно допрыгиваю и доезжаю до самого верха, до четвертого этажа.

Я стою у стеклянной стены, которая выходит на площадь. Стекло холодное, и лоб от него тоже становится холодный. Я несколько раз трогаю то лоб, то щеку: щека горячая, а лоб стал — как ледышка.

Я вспоминаю вот что.

…Мама с соседкой стояли у калитки, а я тихо подошла со двора и вдруг услышала— они говорят обо мне.

— Ну как же можно не взять Гуль на похороны, — вздыхала мама. — Она уже большая. И бабушку любила. Куда я ее дену на это время и как объясню?

— А я вот моего Серегу взяла в церковь на отпевание и на кладбище потом, и он вроде бы ничего. А ночью вскочил и — реветь! Да как реветь: весь трясется, ничего не слышит. Месяц потом так вскакивал. Я ему травки начала заваривать, он все реже, реже вставал. Сто раз потом все прокляла: дура, зачем было…