Читать «Тебе конец, хапуга!» онлайн - страница 32

Возбуждение режиссера передалось даже омоновцам. Хоть они и не обязаны были этого делать, но принялись топтаться сапогами по клумбе, уничтожая цветы, крушить фаянсовый умывальник топорами. Оператор уже возносился на кране, припав к окуляру.

– Что-нибудь белое мне выставите, чтобы цветоделение отрегулировать, – просил он, но его услышала лишь Мокрицкая, потому как, очутившись на съемках, тоже слегка «отравилась» искусством.

Она рванула на груди жилетку, обнажив белоснежную блузку.

– Такой белый цвет вам подойдет? – крикнула она оператору.

Тот развернул камеру, прицелился на грудь молодой особы и вскинул ладонь – мол, подойдет, все в порядке.

Съемочная группа работала слаженно и быстро. Уже вертел лопастями ветродуй, рокотал дизель лихтвагена. Оператор регулировал обороты, ведь нужен был не ураган.

– Мотор! – закричал в мегафон Карпов и покосился на небо, проверяя – не слишком ли низко стоит солнце.

Под объектив камеры выбежала ассистентка, щелкнула электронной хлопушкой и тут же убежала из кадра.

– Огнемет пошел, огнемет! – Голос Карпова гремел в притихшем дачном поселке, и он вполне мог бы обойтись без мегафона.

Пожарный расчет эмчеэсников застыл у машины, готовый в случае чего отрезать огонь, если будет угроза, что его перебросит на соседние здания. Ранцевый огнемет плюнул огнем. Пламя ударило под крышу.

– Еще! Еще! – ревел страшным голосом Владимир Рудольфович. – Поддайте жару!

Изба занялась. Смолистые бревна зардели углем. Лопнуло и рассыпалось от жара оконное стекло. Ветродуй вгонял пламя внутрь дома. Огненные языки уже лизали крышу. Стрелял и разлетался огненными брызгами старый шифер. Адски горячий воздух волнами накатывал на людей, заставляя их отступать. Режиссер восседал в своем походном кресле и смотрел на пожар с видом римского императора Нерона, созерцающего зрелище подожженного по его приказу Вечного города.

– Хорошо получается? – осведомился у маэстро Пефтиев.

– Лучше некуда, – отозвался Карпов. – Внушает. В фильме сцена пойдет под музыку – болеро Равеля. Пламя и оркестр. А потом тишина. Звенящая тишина. Я уже вижу конец сцены. Наплывает дым, и тишину пробивает тиканье часов. Символ уходящего времени, утекающей жизни. Дым рассеивается, и зритель видит крупно – на обгоревшей груше в саду возле черных головешек висят простенькие жестяные ходики. Они почернели, краска на них вздулась. Тик-так, тик-так… Качается и затихает маятник.

– Вы это видите? – шепотом поинтересовался Пефтиев.

– Так же четко, как вас, – тихо отозвался режиссер, а затем абсолютно буднично обратился к Ларину: – Андрей, мне нужны жестяные ходики, старые, с гирьками-шишками и с кукушкой. Доснимем их завтра.

– Сделаем, – пообещал Ларин.

Ему хотелось спросить: «Какого черта и почему кто-то мог повесить ходики в саду?» Но у кинорежиссеров своя логика. Если он что-то «видит», так оно и будет. «Увиденное» может противоречить логике, но если это красиво смотрится в кадре, то появится и в фильме.