Читать «Трагедия казачества. Война и судьбы-2» онлайн - страница 157

В конце июня 1945 года ко мне подошел майор Островский и спросил меня, не хочу ли я «прогуляться»? Я спросил куда, и он сказал, что в Лиенц. Я по привычке стал «смирно» и сказал: «Так точно, как Вы прикажете». «Нет, я теперь не имею права приказывать, это если Вы сами пожелаете», — ответил он.

«Мы говорили об этом долго и, наконец, решили, что Вы — самый подходящий, и потому я обратился к Вам». Слово «мы» значило: что он, майор Гринев и Ара Ивановна Делианич разрешали этот вопрос. Я согласился и спросил, когда. Он ответил, когда я пожелаю. Я решил идти завтра и попросил сделать мне какой либо «пропуск». У хозяина дома попросил гражданскую одежду. Хозяин — австриец был очень доброжелательный к казакам, ярый антикоммунист, сказал, что сделает из меня австрийца. Дал всю австрийскую одежду, кроме ботинок, все были большие. У Коли Чуба я взял сапоги. В честь майора Островского мы почти все отпустили бороды, моей бороде шла уже четвертая неделя. Хотя она была и красивая «кутеповская», но у меня с ней было большое недоразумение. У мамы черные волосы, у отца черные волосы и борода, у меня тоже темные волосы, а борода оказалась рыжей! А рыжих бород я терпеть не могу. Хотел несколько раз сбрить, но должен был придерживаться всех остальных.

На другой день утром я вышел из хозяйского дома настоящим австрийцем: в австрийской шляпе с большим помазком, в темных очках с рыжей бородой, в австрийской куртке с маленьким рюкзаком на спине, в коротких кожаных штанишках, с закрученными сапогами и горной палкой в руках. Хозяин, хозяйка и их дочь меня проводили со смехом, но мне было не до смеха, т. к. нужно было добираться до Клагенфурта, а никакого транспорта не было. Кроме того, без документов «зайцем» нужно было добраться до Лиенца и обратно. Бумажку «пропуск», которую мне дал майор Островский, англичане не признавали. Я рисковал быть пойманным и выданным в СССР.

Проходя мимо дома, где жил Коля Быков с женой и Таня с мамой, я их всех заметил во дворе. Шутя с ними, поздоровался по-австрийски: «Грюс Гот», а когда прошел шагов тридцать, то повернулся и увидел, как они смотрят на меня, но не узнали.

К Клагенфурту я добрался уже после обеда. Не доходя километра два до города, я увидел человека в кепке с козлиной бородой, который стоял у забора. Он смотрел на забор и все время размахивал руками. Я заинтересовался, подошел к нему и поздоровался: «Грюс Гот», он мне также ответил. На заборе были наклеены шесть больших афиш, все были одинаковые. На них портреты трех больших «союзников»: слева Черчиль, справа Сталин, а посредине Труман, и они все смеются. По лицу и одежде видно было, что это наш человек, было ему лет под 70. Он мне начал на русско-немецком языке что-то объяснять. Показывает пальцем на Черчиля и Трумана и говорит: «Дураки, дураки», а потом добавляет: «Дум, дум». Я ему отвечаю: «Я, я». Тогда он показывает на Сталина и говорит по-русски: «Он нас 20 лет мучил и обманывал, он и этих двух дураков обманет». Я ему опять: «Я, я». Он наверно подумал, что я его не понимаю. Чуть повышенным тоном, размахивая руками, он стал мне говорить: «Да что ты мне все время свое «я, я», ты ничего не понимаешь, вы немцы тоже все дураки, как и эти двое», — показывая пальцем на афишу. Тогда я ему на русском языке сказал: «Нет, папаша, я Вас прекрасно понимаю, но эти два дурака ничего не понимают», — и указал на Трумана и Черчиля.