Читать «Трагедия казачества. Война и судьбы-3» онлайн - страница 152

Кого они разыскивали, не знаю. Не знаю также, кто это был: давно внедренный к нам агент НКВД или же свежий христопродавец из наших.

Так что, и в Юденбурге какой-то отбор в принципе мог быть.

Наступил вечер, я выбрал себе груду кирпича помягче и улегся.

Утром объявили регистрацию, и я сдал свой документ, на котором было написано: «Солдатская книжка. Казачье войско».

Затем началась погрузка в вагоны. Это было ужасно. В обыкновенный товарный вагон людей набивали битком так, что даже сесть было невозможно. Я в свои двадцать лет мог и сутки простоять на ногах, но в вагоне были и старики, и даже женщины, так как слышались не только охи и стоны, но и женский плач. На просьбы дать воды мы услышали ответ: «Зачем вам вода? Все равно на мясо вас везем».

Ночь проехали, приехали. Выгружают нас, большая станция, большой город, кажется, Грац. Из нашего вагона двоих положили на землю: то ли ослабли, то ли без сознания, то ли уже на небесах.

Нас построили в огромную колонну по десять человек в ряду, ведут по городу, по каменной мостовой. Многочисленная охрана автоматами, направленными на колонну. Чего-то боятся.

По обеим сторонам улицы, на тротуарах, сплошной стеной стоят женщины, многие плачут. Может быть, надеются увидеть в этой невеселой колонне и родные лица, ведь, среди нас, хотя и в небольшом количестве, были и немцы, и австрийцы. Почему англичане передали и их советским властям? Все это невозможно объяснить никакой логикой. А ведь передали.

Колонна подходит к окраине города, и начинается грабеж. Откуда-то из подворотен как тараканы выскакивают советские солдаты, теперь уже не разряженные для показа Европе пограничники, а наши обычные, грязные, обтрепанные, а иногда и оборванные красноармейцы, и набрасываются на идущих с краю казаков. Снимают сапоги. Конвойные этому никак не препятствуют, а наоборот, иногда помогают прикладами против пытающихся оказать сопротивление.

Я иду в середине колонны и считаю, что меня минет чаша сия. Не минула. Уже на выходе из города очередной мародер, маленький, щуплый, обтрепанный, ворвался в середину колонны, почему-то облюбовал меня, свалил на камни мостовой и, яростно матерясь, так как сапоги снимались туго, все-таки стащил их, бросил мне совершенно разорванные ботинки и скрылся. Дальше я шел босиком.

На огромном пустыре — сплошной обыск. Обыскивавший меня лейтенант отобрал у меня одни часы и забрал марки, которые я нашел в хорватском селе, в «удобствах во дворе». Филателист, мать его… Но одни часы он мне все-таки оставил. И за то спасибо.

Слышу возле себя дружный хохот. Оказывается, другой лейтенант нашел у казака три восточных медали за храбрость с мечами и позвал своих товарищей, вот, мол, храбрец, и заставил того надеть их на грудь. Соседние лейтенанты собрались кучкой и смеются. Потешаются.

Вообще же нужно сказать, что отношение к нам вот этих армейских лейтенантов было совсем не похожим на жестокое, можно даже сказать, зверское отношение пограничников. Видно, туда подбирались подходящие, особо надежные люди. Процедура закончена, нас заводят в зону.