Читать «Трагедия казачества. Война и судьбы-4» онлайн - страница 198

Я не припоминаю многих палаток в нашем станичном лагере у Дравы. Большинство семей разместилось на своих подводах, многие из которых были крытые. За два года исхода с родных земель казаки привыкли справляться с постоянно возникающими тяготами походного беженского бытия и по-человечески организовывать свою жизнь. Так получилось и теперь, и, хотя будущее было покрыто мраком неизвестности, духа уныния и безнадежности, я не замечал. Все как-то образуется! Действительно, где-то кто-то взял на учет, и от англичан стали поступать продукты. Это толковалось как благоприятный знак: нас не считали врагами. Разумеется, я сразу же стал разведывать окрестности и сделал массу открытий. От Дравы нас отделяла протянувшаяся вдоль берега лесопосадка, идеальная для прогулок в одиночку и вдвоем. С самой Дравой, более быстрой и бурной горной рекой, чем оставленная нами Тальяменто, я познакомился еще раньше, когда наша станичная колонна медленно продвигалась к Тристаху. Вместе с одним прибившимся к нашей станице пожилым штатским грузином, где-то обзаведшимся двумя или тремя гранатами, мы глушили рыбу. Швырнул в воду мои лимонки и я. Ухи, впрочем, мы так и не сварили.

В эти первые дни нашего пребывания под Тристахом мир по ту сторону реки как-то не привлек моего внимания. А ведь там, почти рядом с нами (нужно было перейти через узкий деревянный мостик), закрытые деревьями и невидимые с берега, раскинулись бараки лагеря Пеггетц. В этом лагере и были размещены «безлошадные» гражданские беженцы, прибывшие в Казачий Стан в последние месяцы войны и не располагавшие конной тягой.

1-го июня 1945 года в этот лагерь вместе с товарищами-юнкерами пришел и я. Но это относится уже к «концу». Я же здесь вспоминаю недели и дни «перед концом». И тогда не река и равнина за ней, а шоссе на Лиенц интересовало меня. По обеим его сторонам оседали пришедшие из Италии казачьи полки и беженские станицы. Вдоль его рысили наши конные патрули, шуршали шинами по нем английские военные машины, ездили на своих дрогах австрийские крестьяне. В каком-то смысле дорога стала образом нашей судьбы с оставленным позади нас трудным и страдным путем и неизвестностью впереди.

Невероятные встречи ожидали меня на этой дороге и на горном склоне над нею. Так во время моих странствий в окрестностях Тристаха, я столкнулся с молодой, рожденной в России, латышкой, с которой я познакомился в Берлине в бытность мою немецким солдатом на «посиделках» наших ребят и девчат — «остовцев». Судьба занесла ее в эти края из Берлина с группой власовцев-пропагандистов. С нею было еще несколько русских девушек. Осели власовцы по другую сторону дороги недалеко от нашей станицы. Она навестила меня в нашей палатке и, как старые друзья, мы совершали прогулки в лесопосадке вдоль Дравы.