Вещи и люди насокружают. И те,и эти терзают глаз.Лучше жить в темноте.Я сижу на скамьев парке, глядя воследпроходящей семье.Мне опротивел свет.Это январь. Зима.Согласно календарю.Когда опротивеет тьма,тогда я заговорю.
II
Пора. Я готов начать.Не важно, с чего. Открытьрот. Я могу молчать.Но лучше мне говорить.О чем? О днях, о ночах.Или же — ничего.Или же о вещах.О вещах, а не олюдях. Они умрут.Все. Я тоже умру.Это бесплодный труд.Как писать на ветру.
III
Кровь моя холодна.Холод ее лютейреки, промерзшей до дна.Я не люблю людей.Внешность их не по мне.Лицами их привитк жизни какой-то не —покидаемый вид.Что-то в их лицах есть,что противно уму.Что выражает лестьнеизвестно кому.
IV
Вещи приятней. В нихнет ни зла, ни добравнешне. А если вникв них — и внутри нутра.Внутри у предметов — пыль.Прах. Древоточец-жук.Стенки. Сухой мотыль.Неудобно для рук.Пыль. И включенный светтолько пыль озарит.Даже если предметгерметично закрыт.
V
Старый буфет извнетак же, как изнутри,напоминает мнеНотр-Дам де Пари.В недрах буфета тьма.Швабра, епитрахильпыль не сотрут. Самавещь, как правило, пыльне тщится перебороть,не напрягает бровь.Ибо пыль — это плотьвремени; плоть и кровь.
VI
Последнее время ясплю среди бела дня.Видимо, смерть мояиспытывает меня,поднося, хоть дышу,зеркало мне ко рту, —как я переношунебытие на свету.Я неподвижен. Двабедра холодны, как лед.Венозная синевамрамором отдает.
VII
Преподнося сюрпризсуммой своих углов,вещь выпадает измиропорядка слов.Вещь не стоит. И недвижется. Это — бред.Вещь есть пространство, внекоего вещи нет.Вещь можно грохнуть, сжечь,распотрошить, сломать.Бросить. При этом вещьне крикнет: «Ебена мать!»
