Читать «Мой знакомый медведь: Мой знакомый медведь; Зимовье на Тигровой; Дикий урман» онлайн - страница 179
Анатолий Александрович Севастьянов
— Утопил.
— Худо без сапог. Под ноги лучше смотри.
Тайга подступила к самому озеру. Кедры, пихты, ели, изредка березы. Расползался в стороны плавун. Сучья деревьев начинались от самой земли. Вглубь ничего не видно: угрюмая темно–зеленая мгла.
«Недаром называют это место Диким урманом», — подумал Росин.
— Федор, может, здесь и нога человека не ступала?
— Не то чтобы не ступала, а следов не найти, редко бывают люди.
Комары, если не отмахиваться ветками, тут же покрывали лицо и руки.
Со сломанного сука липы рыжая белочка драла для гнезда лыко.
Темная, в белых крапинках кедровка, едва заметив людей, пронзительно закричала и спугнула белку.
На сухой валежине столбиками поднялись два бурундучка, третий расположился на кусте шиповника. Все рыжевато–серые, все с пятью черно–бурыми полосками на спине.
— Сколько тут бурундуков, — сказал Росин. — Хорошо. Ведь это один из основных кормов соболя.
Зелень молоденьких сосенок слилась с нижними ветками взрослых деревьев, образуя упругую зеленую стену.
— Смотри‑ка, Федор, а от меня две тени. — Росин кивнул на зеленую стену. — Первый раз такое вижу.
— Чего же такого? Два солнца — одно в небе, другое в озере — вот и тени.
— Да это понятно. А все‑таки интересно — две тени. Ах, собака!
Росин схватился за палец, уколотый об острый, как сломанная кость, сук.
— Сказывал, под ноги гляди! А то — по сторонам, «тени»… Шибко?
— Да нет, ничего, сейчас пройдет.
Федор сел на валежину, нагнулся снять бродни. Рядом, подставив мордочку лучам солнца, грелась небольшая ящерица. Кожа под ее горлышком быстро поднималась и опускалась.
Федор поспешно встал и, косясь на ящерицу отошел в сторону.
— Ты чего, Федор?
— Идем отсюда, от этой твари ползучей. Сроду терпеть их не могу, что змей, что этих.
— Эти же не ядовиты.
— Все одно. Такая же мразь холодная, ползучая. Идем подальше, сладим тебе обувь.
Федор снял свои новые бродни и отрезал голенища…
Почему‑то Росин только тут по–настоящему понял серьезность их положения. Неожиданно из‑за этих бродней стало понятно, что это не просто приключение, а что‑то куда более серьезное.
Федор распорол голенища по швам.
— Иди‑ка, ставь ноги.
Росин наступил на куски кожи. Федор ловко прорезал по краям дырочки, продернул в них по ремешку, выкроенному из этих же голенищ, и, загнув вверх края кожи, стянул ремешками под ступней. Ноги оказались как в коротких кожаных мешочках.
— Спасибо, Федор. Только можно ли ходить в таких… тапочках, что ли?
— Можно. Вот это болотце пройдем, кожа на ноге обомнется, удобней всякой обутки будет.
Как коралловые бусы, рассыпана по мху перезимовавшая клюква. Росин уселся возле ягод.
— Не торопись, Федор. Пока не наедимся как следует, не уйдем отсюда.
Федор тоже опустился на колени.
Мало–помалу оба исползали, очистили от ягод чуть ли не полболота.
Ду–ду–ду — застучал на взлете крыльями здоровенный бородатый глухарь.
— Ишь, рядом кормился, а мы и не приметили. — Федор проводил взглядом птицу. — Идем, нетто этой ягодой наешься, оскомину только набьешь. За болотцем опять бурелом.