Читать «Бахмутский шлях» онлайн - страница 63

— И брильянты есть?

— Какие?

— Ну эти, драгоценные разные камни.

— Может, и есть. У них все есть. Недаром бабушка говорит: «Кому война, а кому мать родна». И правда. Вот теперь и этот пришел, все дома, живы и здоровы.

— Может, его еще и не отпустят, — усомнился я.

Могилу красноармейцу копать не пришлось, вода во вчерашней яме ушла в землю, и мы решили похоронить в ней бойца.

Я очень боялся покойников, но тут скрепя сердце взял за ноги мертвеца и подтащил вместе с Митькой к яме. С трудом мы опустили тело в могилу и накрыли простыней.

Мы стали на краю могилы и сняли шапки. Только теперь словно что-то прорвалось, в груди у меня заклокотало, и я заплакал. У Митьки тоже навернулись слезы.

«Прощай, дорогой товарищ…» — мысленно проговорил я.

Осторожно, словно боясь причинить покойнику боль, мы стали засыпать могилу. Насыпав холмик, обложили ее дерном, а потом в ближайшей лесопосадке выкопали два деревца — белую акацию и клен — и посадили их у изголовья могилы. Только после этого мы отправились домой.

Мамы дома не оказалось, и я забеспокоился: наверное, случилось что-то невероятное, если она, больная, решилась уйти из дому.

Я пошел к Митьке и на улице встретил Ваську, который шел с матерью.

— Эй, Петька, видел? — крикнул он мне.

— Что?

— Николая Гришакина привели из плена. Пойдем посмотрим. Говорят, худющий — кожа да кости, а черный как земля.

Я догадался, что мама у бабки Марины, но решил сбегать сначала к Митьке и вместе с ним идти смотреть на Николая. Митька сидел на завалинке, скучал: дверь была на замке.

— Наверное, все у Гришакиных, — предположил я. — Васька говорил: Николая привели, они пошли смотреть на него.

— Уже дома? — удивился Митька, хотя утром сам убеждал меня, что Николая обязательно выкупят. Подумав, он добавил: — Ну, видишь, а ты не верил?

— Пойдем туда?

Митька отмахнулся:

— Что там делать?

— Пойдем, может, он про фронт что расскажет.

— Расскажет, — пробормотал Митька, но поднялся с завалинки, и мы пошли к Гришакиным.

Здесь было столько народу, что многим не хватало стульев, и они стояли у порога. Бабка Марина в белом платочке и чистом передничке хлопотала у печки, не доверяя невестке. Ее голос звенел молодо и весело. На вопросы к Николаю больше отвечала бабка, будто это она только что пришла из плена. Ваня ходил важный, еще больше выпятив грудь, с серьезным видом вмешивался в разговор, философствовал, вставлял поговорки.

— Да, жизнь прожить — не поле перейти, — сказал он, когда кто-то, вздохнув, заметил, как сильно изменился Николай.

Федя крутился колесом, он был очень рад не столько тому, что вернулся «дядя Коля», сколько всеобщему интересу к этому событию.

Николай сидел в «святом» углу в Гришакиных черных штанах и белой косоворотке. Лицо было побрито, на голове волосы торчали ежиком. Щеки впалые, скулы сильно выпирали, глаза тусклые, ничего не выражающие. На лбу много морщинок. Слабый свет лампады, которую бабка Марина зажгла в благодарность богу за возвращение сына, падал сверху на лицо Николая и еще резче подчеркивал тени под глазами, суровые складки вокруг рта, впадины на щеках и на тонкой шее. На фоне белоснежной рубахи его худое черное лицо было страшно. Говорил он тихо и нехотя. На вопрос, что делается на фронте, сказал: