Читать «Бахмутский шлях» онлайн - страница 49

Сначала нам было не страшно одним попасть в снежную бурю. Даже приятно идти напролом: склонив головы набок, мы словно давили правым плечом на стену из ветра и снега и продвигались вперед. Эта борьба захватила нас, мы увлеклись ею; становилось жарко. Но вскоре мы начали выбиваться из сил. Ноги утопали в глубоком снегу, идти было тяжело, хотелось отдохнуть и хоть немного перекусить. Голод давно уже давал о себе знать.

— Мить, может, отдохнем? — предложил я.

— На ветру? Если б хоть к какому-нибудь затишку прибиться, — возразил Митька, не поднимая головы. Он, наверное, и сам давно думал об этом же.

И мы шли, опять врезаясь правым плечом в снежную стену, хотя уже и не с такой энергией и увлечением, как вначале. Продвигались вперед медленно, часто останавливались, прислушивались, не раздастся ли где лай собаки, но ничего живого вокруг не было, словно мы попали в пустыню.

— И реки что-то долго нет, — проговорил Митька, становясь спиной к ветру и всматриваясь в снежную завесу.

— Да, — с трудом выдавил я.

Меня все время беспокоила мысль, что мы заблудились и до ночи не найдем села. Почему-то вспомнилась песня того инвалида, который починил мне когда-то гармонь, и на языке все время вертелось: «Как в степи глухой замерзал ямщик…» «Умирал ямщик», — поправлял я себя мысленно, но при новом повторении опять лезло слово «замерзал». «Ты, товарищ мой…» Это Митька — мой товарищ. «Ты, товарищ мой, передай… передай маме… матери, что в степи глухой… я замерз. И еще передай слова прощальные…» Последнее нагнало вдруг на меня такую тоску, что горло сдавило и по щекам потекли слезы. «Хоть бы Митька не заметил», — подумал я, и снова лезла песня: «Ты, товарищ мой, передай слова прощальные…»

Ветер все крепчал и уже всерьез, по-настоящему сопротивлялся, не пуская нас вперед. Он ревел, бросал в лицо целые пригоршни снега, рвал полы пальто и чуть не валил с ног. Мы поминутно останавливались, поворачивались спиной к ветру, чтобы передохнуть, и снова пробивались вперед.

Я чувствовал, что совсем выбиваюсь из сил, но не поддавался и старался не показать этого Митьке. Я успокаивал себя, гнал прочь мысль о том, что мы можем погибнуть, но ничего не получалось. Страх проникал все глубже и глубже в сознание и лишал последних сил.

Что-то подобное я пережил позапрошлым летом. Решился я тогда вместе с ребятами переплыть пруд, хотя плавал плохо. Не успели мы отплыть от берега, как я оказался позади всех. Но я не стал торопиться: главное — переплыть, и поэтому плыл медленно, сберегал силы. Ребята уже сидели на том берегу, отдыхали, когда я доплывал лишь до середины. Решил поторопиться и попробовал плыть «наразмашку». Выбрасывая попеременно руки и загребая под себя воду, я нечаянно плеснул в лицо. Вода попала в рот и нос, я захлебнулся, закашлялся и снова глотнул желтоватой теплой воды. Испугавшись, я стал во всю силу работать руками и ногами, чтобы скорее добраться до берега. Но берег был далеко, а я, еще и еще раз хлебнув воды, почувствовал, что руки и ноги отказываются повиноваться. «Утону», — вдруг мелькнула мысль, и последние силы оставили меня. «Помогите!» — закричал я. Через минуту все ребята были около меня, но не знали, что со мной делать. Как сквозь сон, я услышал чей-то голос: «Да ты не бойся, потихоньку плыви!» Это образумило меня, я увидел ребят и, немного успокоившись, продолжал плыть. Товарищи плыли рядом со мной. Часа два я лежал потом на песке, отдыхал, но в воду в тот день больше не полез, даже к своей одежде пришел по берегу.