Читать «Солнце во гробе» онлайн - страница 4
Рюрик Ивнев
1919 февраль
«Как все пустынно. Пламенная медь…»
Как все пустынно. Пламенная медь Тугих колоколов язвительное жало. Как мне хотелось бы внезапно умереть, Как Анненский у Царскосельского вокзала. И чтоб не видеть больше никогда Ни этих язв на человечьей коже, Ни эти мертвые, пустынные года, Что на шары замерзшие похожи. Какая боль. Какая тишина. Где ж этот шум, когда то теплокровный? И льется час мой, как из кувшина, На голову — холодный, мертвый, ровный. 1918 Декабрь
«Ты посмотри на меня, на пленника…»
Это стихотворение посвящается Вячеславу.
Ты посмотри на меня, на пленника Табуна полоумных, упорных глаз. Тебе, золотому сыну священника Я отдаю свой мучительный сказ. Пусть для других я — юродивый братик Закорузлый, в удушливых язвах, в грязи, Для тебя я чище снегов математики. Знаю: душу твою я любовью пронзил. И не этой любовью с убийственным запахом Обезволенной кожи и теплой мочи. Нет, вот этой, что золотом ладана капает И за всех прокаженных и мертвых кричит. 1920 Зима
Москва
«Обугленные, мертвые поля моих ладоней…»
Обугленные, мертвые поля моих ладоней Не оросят дождей косые языки. Стальной хребет ударами не склонят Горячие железные зрачки. Я разлагаюсь медленно и глухо. И в тонких пальцах розовой зари Ловлю уже оземлянершмм ухом Хруст пальцев опозоренной Марии. И мой позор широкий точно море Гремит в мозгу, как гулкий, узкий лук. И смерть в тиаре караулит зори, Как спелых мух прожорливый паук, 1920 Зима
М.
«Короткого, горького счастья всплеск…»
Это стихотворение посвящается Анатолию Мариенгофу.
Короткого, горького счастья всплеск, Скрип эшафота. Пьяных и жестких глаз воровской блеск. Запах крови и пота. Что ж ты не душишь меня, Медлишь напрасно? Может быть Судного дня Ждешь ты, о друг мой несчастный? Горек и страшен плод Нашей недолгой любви. Песня, что бритва. Весь рот От этих песен в крови. 1920 апрель
Грузия
«На золоте снега…»
На золоте снега Черный уголь злобы моей Чертит с разбега Косу для убийства людей. И пряные, пышные кости, Как гроздья гигантских шагов Кадят расцветающей злости Кадильницей наших голов. И Ты, бушевавший когда то, Распятый за злобу людей, На белые руки Пилата Глядишь тишиною ночей. На золоте снега Черный уголь злобы моей Чертит с разбега Косу для убийства людей.
