Читать «Снесла Баба Яга яичко» онлайн - страница 40

Перелистывая газеты, Арнош наткнулся на сообщение, что чешские ветеринары обнаружили на двух фермах поблизости от местечка Норин неидентифицированный вирус птичьего гриппа. Было подтверждено, что речь идет о вирусе Н5, но не было уверенности в том, что это именно H5N1, который может оказаться для людей столь же губительным, как и испанка 1914 года, если вовремя не будут приняты меры. За последний год, писала газета, вирус появился в тридцати странах. Что касается Чехии, заявил Йозеф Дубен, представитель Чешской ветеринарной службы, то решение, будет ли проводиться деконтаминация на двух фермах с подтвержденным присутствием вируса Н5 или нет, еще не принято. Пока что введен карантин в радиусе трех километров.

Сообщение привлекло внимание Арноша из-за названия Норин, где жила его первая жена, Ярмила. Он не звонил ей уже больше года. Теперь есть хороший повод поболтать, подумал Арнош Козени и с наслаждением выдохнул дым сигары.

А мы? Мы идем дальше.

В чем жизни смысл, ни догадаться, ни узнать. А смысл истории — что-то людям рассказать.

2

Беба сидела в ванне и горько плакала. Нет, она расплакалась не сразу после того, как вошла в свои апартаменты, — для того чтобы скопилось такое количество слез, которое она сейчас проливала, все-таки нужно было некоторое время. Войдя в номер, она сначала медленно обвела взглядом каждую деталь, подобно тому как водолаз осматривает морское дно. Она провела рукой по белоснежному постельному белью в спальне, открыла шкафы, вошла в ванную, сняла дезинфекционную бумажную ленту с унитаза, изучила собрание купальных и туалетных мелочей, погладила рукой белый мягкий махровый халат. Потом раздвинула шторы, и ее глазам открылся величественный вид на курортный городок и окружающие его поросшие лесом горы. Тут Беба неожиданно вспомнила одного боснийца, которого она как-то раз наняла покрасить квартиру. Давно это было… Беба потребовала, чтобы он все покрасил белой краской. Закончив работу, босниец сказал: «Ну, хозяйка, квартира теперь у тебя прямо как лебедь!»

Сейчас все соединилось в этом глупом слове — «лебедь». Слово застряло у Бебы в горле, как кость горькой обиды, — и Беба разрыдалась. А в чем, в сущности, было дело? В этом отеле с белым фасадом, который, как лебедь, распахнул над городком свои крылья, в мягком пространстве ампирных апартаментов, которое окутало ее как драгоценная меховая шуба, у Бебы вдруг открылись глаза на то, сколь некрасивой была ее собственная жизнь. Как в свете яркой лампы на столе у следователя, перед глазами Бебы вдруг предстала ее загребская квартира. Крохотная кухонька, в которой она вертелась и топталась многие годы, холодильник со сломанной ручкой и посеревшими от старости внутренними пластмассовыми стенками, расшатанные стулья, софа и лоснящиеся от старости кресла, прикрытые накидками и подушечками, чтобы смотрелись «повеселее», изъеденный молью ковер, телевизор, перед которым она с притуплённым сознанием сидела все чаще и все дольше. А вылизывание и чистка всего этого старья и ужас при мысли, что что-нибудь может сломаться: телевизор, холодильник, пылесос — теперь она почти ничего не могла позволить себе купить. Пенсии с трудом хватало на коммунальные платежи и еду, а небольшой вклад, который у нее когда-то был, исчез вместе с «Люблянским банком» лет пятнадцать назад, когда государство распалось и все бросились скорее обворовывать друг друга. Если бы ей захотелось, она смогла бы даже извлечь из этого горькое удовлетворение: ее потери, по сравнению с потерями многих других людей, оказались почти незаметными, постольку поскольку у нее, в сущности, ничего и не было.