Читать «Записки молодого варшавянина» онлайн - страница 26
Ежи Стефан Ставинский
Мы уселись в моем новом кабинете. При виде целой банки консервированной ветчины у моих гостей заблестели глаза. Слесарь открыл банку штыком, и мы разлили «выборову». Воцарилось веселое настроение.
— Говорят, англичане в пух и прах Берлин разбомбили,— начал, как всегда, с новостей вагоновожатый.— А чехи взорвали военный завод.
— Зато нам божья матерь посылает дивизион архангелов,— язвительно добавил слесарь.— Это все, конечно, ни хрена нам не поможет. Но мы должны держаться до последнего. Зачем это надо, чтобы во всяких странах говорили, будто Польша сдалась через неделю!
— В пятницу четыре недели будет,— заметил вагоновожатый.— Мало времени прошло. И до пятницы еще целых пять дней…
— Мы должны продержаться как можно дольше,— вмешался я.,— Мы же даем союзникам возможность подготовиться к сражениям.
— Я так понимаю, что мы сейчас только за одно свое доброе имя воюем,— сказал слесарь.— Чем больше нас на этом костре изжарится, тем больше про нас трубить будут, когда войну выиграют. Кумекаете, братцы?
— Ты что ж, все улицы могилами изрыть хочешь? — ужаснулся вагоновожатый.
— Тебя-то я, как полагается, на кладбище похороню,— пообещал слесарь.
— Ишь ты какой! Это еще неизвестно, кто кого похоронит,— возмутился вагоновожатый.
— В таком разе давай жребий тянуть,— предложил слесарь и вытащил спички.
— И не думайте! Этого не хватало! — заорал я.— Сегодня день моего рождения!
— За твое здоровье, Юрек! — сказал слесарь и, подняв кружку, выпил водку.— Ты, конечно, барчук и маменькин сынок балованный, птичьим молочком вспоенный, но все ж таки мозги у тебя жиром не заплыли. Как подрастешь, поймешь кой-чего, так что будь здоров и расти большой. Таким, как ты, везет. И ты обязательно всех нас похоронишь, потому что ты самый младший.
— Ни хрена подобного! — воскликнул я.
— Давай об заклад? — быстренько предложил слесарь.
— Я насчет жизни ни на какой заклад не согласен,— вмешался вагоновожатый.— У меня двое ребят, и не дай бог беду какую накликать. Трамваи всегда нужны будут.
— Трамваи погибают на баррикадах,— рассмеялся я и разлил остаток водки по кружкам.
За окном стемнело. Надо было переходить в подвал, поскольку нечем было занавесить окна. Взрывы мерно ухали, к этому было легче привыкнуть, и я уже не испытывал страха.
— Мастерскую-то мою начисто разбомбило, а механика убило,— пожаловался слесарь.— И почему это нам так крепко под зад дают?
— Не знаешь разве, что к чему? — спросил вагоновожатый.
Мы замолчали. Не хотелось ругать правительство, смывшееся в Лондон. Поражение было таким неожиданным и наступило так быстро, что наши головы не успели осмыслить происходящее, мы были угнетены своим унижением и испытывали острое чувство ненависти. Падение с вершин победоносного патриотизма на дно поражения ошеломило и оглушило нас.
— Не о чем тут говорить,— сам себе ответил вагоновожатый.
Я очень полюбил их, вагоновожатого и слесаря, и они полюбили меня, молокососа и маменькиного сынка. В течение всего времени, пока мы вместе воевали, я старался заслужить их уважение и подавлял в себе страх столь успешно, что они, пожалуй, считали меня отважным. Нас теперь объединяло нечто, заставлявшее забыть о разнице в возрасте, культурном уровне или происхождении.