Читать «Алчность» онлайн - страница 24

За обязанностями и докладами жандарма что-то ещё и сегодня таится — я пока не вижу ясно что, — когда он выволакивает из-за стола харчевни пьяного, бьёт, поверхностно осматривает свою жертву, поскольку внутренние кровоподтёки не видны, а потом вызывает «скорую помощь», поскольку жертва, разумеется, сама побила себя и свою головку, не очень-то способную держаться. Жертва молчит, потому что она без памяти, а если что и вспомнит, то кому пойдёт жаловаться? Главное — не убить невзначай, гласит неписаное правило, можно только голову вместе с ушами и жизненно важным носом и жизненно необходимым ртом засунуть в пластиковый мешок, что не очень способствует дыханию. Такова его природа. Засунутый может, если хочет, и перестать дышать, против этого мы ничего не имеем, пожалуйста, это его дело. В конце концов, это его жизнь. До районного городка доходят слухи о жестокости этого жандармского постового, но там только посмеиваются. Ничего не докажешь. Хотя умерщвление волнует, влечёт за собой чувство собственной значимости, которое позволяет полностью забыть себя, поскольку ты весь целиком набросился на другого человека. Спросите хоть одного убийцу, он вам не скажет! Что убивать позволительно, что, прежде всего, это можно, за это женщины считают тебя несравненным, потому что они не знают больше никого, кто в состоянии это сделать. Они так и вьются вокруг насильников, жандарм это знает, он однажды арестовывал такого, ему даже обуться не дали, после того как он пристрелил свою жену из пистолета и тяжело ранил сына-подростка. Но заполучить такое — такого — всё равно что в лотерею выиграть, пусть не главный приз, ведь в сельской местности люди повадливы убивать, они натренировались на животных, но втихую, есть дома, где поутру можно найти пять трупов — не знаешь, откуда и взялись. Ведь людям скучно, развлечений мало (осведомитель, получив информацию о том, что преступник имеет огнестрельное оружие и может им воспользоваться, тут же передаёт это инфернальное инфо дальше, он уже знает наших: преступник не лыком шит и стрелял среди прочих в спецподразделение жандармов «Кобра». А это нехорошо). В большинстве случаев убийца рано или поздно обезврежен и сидит в тюрьме, его семья выведена из игры, но убийца из-за этого не потерял в цене, вместе со своей измученной душой, которая у него теперь нараспашку. Так и есть, я вижу: несколько женщин уже пишут ему любовные письма. Те самые женщины, которые не раз и не два ревели перед дежурным пультом жандарма, пока он, нервничая, оттого что не хватает пальцев, печатал обстоятельства их дела. Некоторые преступники только плачут, всё время плачут, но раскаяния как не было, так и нет. Может быть, ему поможет раскаяться вот эта смотрительница дома, в маленькой квартирке которой этот преступник скоро, лет этак через пятнадцать, выйдя на волю, будет сидеть за столом. Он возьмётся за ум, обещает он ей, он разотрёт в порошок свою совесть, пока сок из неё не потечёт. Просто, мол, по глупости попался. Потом, во время суда, в последнем слове убийца всячески просит прощения у своей жертвы, но жертва давно зарыта в землю и не слышит его. Интересный был человек, было чему у него поучиться. У других можно поучиться только тому, что в озере Топлиц больше нет спрятанных там печатных пластин нацистов, и можно утонуть, если всё же попытаешься их искать. При этом вся территория вокруг озера огорожена как запретная зона. Занимается этим и жандармерия. С помощью подводной телекамеры можно, если повезёт, года через три-четыре найти там ещё несколько трупов. Как ту восемнадцатилетнюю школьницу — к сожалению, уже в виде скелета — в лесу или ту ученицу с предприятия, которой не было и шестнадцати, увы, на мелководье и потому ещё целую, в озере, в озере. Мы туда ещё наверняка вернёмся.