Читать ««За переживших дно и берега...» (стихи)» онлайн - страница 3

Ночью

Нечто без лица, навзничь в звездах, непреложно Дремлет в метели искр, никак не проснется. Тебе в доме над рекой за меня тревожно. Завтра точно буду! Нынче грустить придется. Сиротский ствол березы в слезах у дороги. Крест на пригорке в пропасть хочет провалиться! Этой ночью как один вымерли все боги. Теперь нет никого, кому бы мог молиться! Ни поклона вечности, ни стона из горла! После гибели молитв рук не поднять к свету! А ты сейчас за меня ладони простерла, Зная: кроме них, ничего надо мной нету! Лишь одна пустота, куда солнце струится Чарами, чтоб ублажить мглу, склонить к покою. Эта пустота, цветы, деревья, птицы, Птицы, деревья, цветы — и дом над рекою…

***

Возвращусь после долгой разлуки —

Вот твои торопливые руки.

Все как раньше, но начато снова,

Пыль дороги, и жест твой, и слово.

Вот проходим просторами дома

Снова вместе по комнатам оба.

Не заметил я нового платья,

Ты смеешься, что гость без понятья.

Вон в цветочках, укажешь рукою,

Переклеила всюду обои.

Вот письмо мне, чуть начато раньше:

«Пустяки… Только жалобы… Дальше…»

Вдруг наотмашь окно и прохлада —

Вроде незачем, вроде так надо.

Руку к сердцу — как быстрые волны,

Бьется, слышу, но губы безмолвны.

Сельский сон

Снится село мне, и часто ночами, Взглядом веля, придаю ему дленье, Видя, как держит мое принужденье Грезу, в тот миг как назначу очами В воздухе сретенье сна с небесами, Где их раскинуло воображенье. Вот ниоткуда деревьев рожденье, Листья чуть позже врываются сами, Ветка, влетевшая в точке излома Сна, вылетает во тьму окоема… Вечер над миром сдвигается шторой, Девушки с поля идут через лето, Юбками плещут в траве, о которой Сон мой запомнил, что снится все это. Шаг этих девушек ненастоящий, Одновременный и странно дразнящий, Словно идут лишь затем, чтобы верил В истинность их, в эту пыль из-под стоп их К зорям. И как это чудится в стольких Снах, если жизнь в них ворвется, как ветер, Все о них знаю… Они мое знанье Видят насквозь, и внутри оно пусто, Движутся дальше сквозь трав колыханье, Только уста растворяют искусно, Словно поют. И хоть сцена немая, Знаю, что песня. Движенью внимая Губ их, безмолвных навек и мгновенно, Словно слова узнаю постепенно: «Кто нас при грезил? И в чем наша доля? Правда ль, что мы возвращаемся с поля? Правда ль, что жизнь в нас таится без фальши? Будем же сниться послушно и дальше!» Слов этих нет, но для слуха как милость В миг, как подумаю, что неизбежны. Вот и звезда над рекой наклонилась, В золоте воды реки безмятежны. В бельмах береза, черешня лоснится — Все это снится. Все это снится. Чуть голову ниже, Головы девушек тоже клонятся… Вот они движутся лесом, я вижу, Как ниоткуда он стал появляться — Сразу, в сеть сна неожиданно впущен, Весь расцветает навстречу идущим Зеленью первой, так буйно шумящей, Непредсказуемой и настоящей, Жизнь в ней кипит вперемешку с закатом, В листьях светясь проницающим светом, Пурпуровея кренящимся летом. Меркнет вдали, нанесло облака там. Тени ложатся от девушек в чаще Одновременно и странно дразняще, Как бы приснившись и врезавшись в память, Чтоб показать мне, на что им тут падать И от кого… Мотыльки, вдруг мелькая, К форме пробиться пытаются точной. Вот этих девушек в пене цветочной Пробую счесть — их примерно такая Сумма, точней не покажется глазу, Но понимаю навылет и сразу Цифру, как будто не цифра, а градом Падают в пропасть разверстого духа. Знойный июнь воцарился над садом, В доме — июльские полночи глухо, Август в полях угасает сквозь ставень. Что мне за месяц весь сон переставил? Быстрый сентябрь на дворе золотится — Все это снится. Все это снится! И меркнет и рвется, Не проходя. А село остается И вечер в блестках закатного клина. Как же давно ниоткуда и длинно Девушки эти идут небывало! Я вслед за ними, меня обуяла Жажда пребыть, где синеет прохлада Леса внезапного в пойме распадка. Только не втиснуться внутрь без остатка В сон — сам себе остаюсь, как преграда, Хоть и брожу в нем, ладонью касаюсь Листьев, но нет меня здесь, опасаюсь. Девушки вместе глазами своими Точно укажут, где нет меня с ними, Сад, где я мог бы, запомнив их лица, Ждать среди яблонь туда их прихода. И у плетня, где в расцвете природа, Сядут еще на минуту посниться, Грезить, чем сердце неволится к бою — Жизни концом или жизнью самою? Или о том, что прекрасней для тела — В пламени сон, или явь, что сгорела? Или о том, какова у них доля — Правда ли, что возвращаются с поля? Правда ли, что в тишине убыванья Грудь их жива только эхом дыханья? Так вот и снятся, охотно и дружно, Жизнь прижимая ладонью, где нужно. А кто доснится, та гаснет — за средней Крайняя меркнет. Уже и в последней Слабого сна огонек дотлевает, Отблеском алым заря обливает. Вот и последняя гаснет не больно, К смерти привыкнуть спешит добровольно, К ночи безбрежной, где день — не граница. Все это снится.