Читать «Киномания» онлайн - страница 19
Теодор Рошак
Утром я, близкий к физическому истощению и эмоциональному срыву, лежал в нелепой позе на кровати Клер — лицом между ее дородных бедер, занятый соответствующим действом, когда вдруг почувствовал, что меня тащат за волосы. Оторвав меня от моих самозабвенных трудов, Клер вопрошающе посмотрела на меня поверх своего обнаженного тела.
— «Мать»? Ты об этом думаешь?
Ее соки еще не остыли на моих щеках, а потому мой ответный взгляд был не менее вопрошающим. Потому что мысли мои в тот момент (я надеюсь) меньше всего были обращены к матери.
— Я хочу сказать, — пояснила Клер, — ты уверен, что видел Пудовкина?
Даже это не помогло. Может, «пудовкин» — что-то из области секса? Я чуть было не ответил, да, мол, я уже видел пудовкина, но тут понял, что она вернулась к разговору, прерванному некоторое время назад. Во время одной из наших коротких передышек я извиняющимся тоном сказал, что не очень-то жалую немое кино (естественно, между схватками мы говорили о кино). Вернее, говорила Клер, а я слушал.
— Но это, конечно же, не относится к русскому кино, — возразила она. — Довженко, Эйзенштейн, Пудовкин…
— Пудовкин? — Я рассеянно зацепился за последнюю фамилию, — Да, к нему у меня претензий нет. Но его фильмы такие медленные, такие тяжелые… — Вообще-то в таком духе я высказывался относительно всех немых фильмов, за исключением комедий.
И вот часа два спустя Клер вернулась к этому предмету, удерживая мою голову в неустойчивом положении на своем лобке.
— «Мать», — проинформировала она меня, — единственный фильм Пудовкина, который можно взять на прокат в Штатах. Мы его не показывали в «Классик» уже четыре года. В Музее современного искусства была плохонькая копия «Грозы над Азией», но ее с сорок восьмого года не дают. Где же ты мог видеть Пудовкина?
— Ээ-э, — сказал я, пытаясь припомнить хоть какой-нибудь русский фильм, — ну вот хотя бы эта картина про царя в прошлом месяце — «Иван Грозный».
Ее живот под моим подбородком затрясся от смеха.
— Дурачок! Это же Эйзенштейн! — И она, повернув мою голову, возвратила меня к сладострастному занятию, — Любовничек, тебе еще многому предстоит научиться.
Неделю спустя я съехал с квартиры Джефа и Айрин и поселился у Клер. Началось мое образование.
Есть моменты, когда у нас вдруг открывается третий глаз, и мы видим, что нам предстоит в жизни. Наш талант, наше призвание. Годы спустя это первое проявление наших пристрастий может представать не менее ярким, чем воспоминания о сексуальном пробуждении. В моем случае то и другое сплетаются воедино, и в центре — всегда воспоминания о Клер, любовнице и наставнице. Мы оба знали, что наши отношения обречены. Те годы, что мы провели вместе, были эротическим пиршеством. Клер никогда не скрывала, что холит и лелеет меня для удовлетворения собственных эгоистических интересов, и никогда не требовала от меня признания, будто она для меня — нечто большее, чем мальчишеская сексуальная фантазия во плоти. Конечно же, она была для меня чем-то