Читать «Бухта Анфиса» онлайн - страница 168

После бригадного собрания оба бригадира, отставной и только что поставленный, пошли провожать Анну Ивановну. Все долго молчали. Потом Анна Ивановна решительно сказала, что она надеется, что теперь все пойдет хорошо и что Афанасий Николаевич поможет молодому бригадиру.

Он так же решительно проворчал:

— Мне никто не помогал…

— Никто, кроме Советской власти.

— Это точно.

Анна Ивановна с Ниной ушли немного вперед. Они были одного роста, но только одна широкая, грузная, идет — земля дрожит, а другая будто и не идет вовсе, а как бы взлетает при каждом шаге. Нине так и кажется, будто она взлетает, и, если бы Анна Ивановна не придерживала ее под руку, то, наверно, так и улетела бы в сумрак светлой весенней ночи. Хотя от такой вряд ли далеко улетишь. Держит, как якорь легкую лодочку. Баба — сила. Обидела человека и его же просит помочь. И ведь надеется, знает, что отказу не может быть и не будет.

— Это точно, — повторил Афанасий Николаевич. — Она поможет. Она у нас безотказная, Советская-то власть.

— Вот я тебя и прошу: Советская власть, помоги Нинке.

— Ох, как ты повернула!

— А как же? Ты-то кто? Человек. Из таких, как ты да я, да она, Советская власть и составлена, и на таких, как мы, вся она держится.

Лодочник спал, сложив хмельную свою голову на скамейку. Сколько ни расталкивали его, не проснулся.

— Бросьте вы его, пусть сны видит. Сама управлюсь, — сказала Анна Ивановна. — Оттолкни лодку, Афанасий. — Она завела мотор. — Ну, прощайте, живите дружно!..

4

Уехала. Тишина. Когда затих рокот мотора, Афанасий Николаевич спросил:

— Ну, что?

— Ничего.

Они стояли у самой воды на песке почти что рядом, но им казалось, будто они на разных берегах этой большой реки, через которую даже голоса не слыхать, и они не все понимают, о чем говорят.

— Колька пишет?

— Пишет.

— А ты ему?

— И я…

— Ага, — проворчал Афанасий Николаевич, — все понятно, значит… — Хотя ничего он не понимал, что сделалось с девчонкой. И на собрании ничего не сказала и тут тоже: слово скажет и словно замрет. Возгордилась? Так вроде и не от чего. Агроному бригадирский хомут — невелика честь. Так что совсем непонятно, чем она гордится.

Неожиданно Нина, как птица, сорвалась с места и легко взлетела в гору. Он только и успел крикнуть вдогонку:

— Бригадирша, меня на работу не наряжай! Предупреждаю! Так чтобы не вышло урону твоему авторитету!..

И, не зная, донеслись ли до нее эти глупые слова, он тоже начал подниматься в гору по тропинке. Глупые слова, уже и сейчас за них стыдно, но он всячески заглушал в себе это чувство стыда, вспоминая ту обиду, какую ему нанесли. Его не первый раз снимают с работы точно так же, как и сегодня, но всегда он знал и был уверен, что это ненадолго, что через неделю, через две самое большее, та же Анна Ивановна приедет и как ни в чем не бывало прикажет: «Нагулялся? Принимай бригаду, Фана, горе мое горькое…» А теперь не было у него такой уверенности, новая бригадирша дело знает и любит, и характер такой, что из своей деревни никуда не уйдет. Все эти качества он сам в ней воспитал так же, как и в своих детях. Воспитал на свою, выходит, голову, и, значит, обида эта при нем так и останется. Навечно. Хочешь — носи ее, проклятую, как килу, тютюшкайся с ней, хочешь — сразу оторви от себя — будь человеком.