Читать «Разговоры с Раневской» онлайн - страница 130

— Дорогая, мои гости столько наслышаны о твоем хрустале, что хотели хоть глазком взглянуть на него, а заодно и чайку попить из твоего кузнецовского фарфора!

Говорят, на этом обмен гостями закончился навсегда.

Мне грустно говорить об этом, но Любочка очень изменилась. Человечески. Нет, они по-прежнему дружны. Она ему— «Гришенька», он ей — «Чарли» только в узком кругу. На людях — «Григорий Васильевич», «Любовь Петровна». И всегда неизменно на «вы». Но после «Встречи на Эльбе», где я играла эту американку из «Крокодила», мы все дальше отходим друг от друга. Да, на том фильме они очень плохо поступили с Дунаевским, милейшим человеком, несмотря на его еврейский кобелизм. Отказали ему от совместного творчества, никак не объяснив это, — ни словом, ни звонком. И это после того, как они дуэтом трубили о своей любви к «лучшему композитору».

Но не это повлияло на меня. Наверное, прежде всего — их холодность. Я все чаше убеждаюсь, что Орлова стала типичной буржуазкой. С соответствующими интересами вокруг дачи, тряпья, косметики. И она, видно, чувствует мое отношение, хотя я теперь молчу как рыба.

Это после «Весны» я имела глупость высказаться: «Орлова — превосходная актриса, на съемочной площадке она — образец дисциплинированности и демократизма. Одно плохо — ее голос. Когда она поет, кажется, будто кто-то писает в пустой таз».

Григорий Васильевич еще позвонил мне, когда затеял этот свой шедевр — «Русский сувенир»:

— Фаиночка, для тебя есть чудная роль — сплошная эксцентрика. Ты сыграешь бабушку Любочки.

— Гриша, побойся Бога, — не удержалась я. — Мы же с Любочкой ровесницы! Ты подумал, сколько лет должно быть Любочкиной бабушке, доживи она до наших дней!

Сотая «Сэвидж»

«Сэвидж» прошла в сотый раз. Публика приветствовала артистов, на сцену вынесли огромную корзину от месткома и поставили ее у ног Ф. Г. «Бурные аплодисменты, переходящие в овацию», как писали раньше газеты о явлении Сталина народу, на этот раз сотрясли «Моссовет». Но одна Ф. Г. на сцену все-таки не вышла. Ее, держа под руку, сопровождал Бероев, — актеры его прозвали «фуфовозом»: с легкой руки Марецкой, обращавшейся всегда к Ф. Г. «Фуфа», — это имя распространилось в театре. А публика бушевала, и вызовам, казалось, не будет конца.

— Я думала, — призналась Ф. Г., — что свалюсь с ног от этого шквала.

Мы сидели у нее, ужинали и, уже остыв от спектакля, она с удовольствием пустилась в рассуждения:

— В этих аплодисментах и криках есть что-то от неистовства, чрезмерности, в которых мне всегда чудится фальшь. Тем более играла я сегодня не лучше, чем обычно. Только волновалась больше: видела, что актеры очень стараются, — в юбилейном зале друзья, знакомые, родственники и критики из газет и журналов, а потому и начинают «нажимать». Публика, прельщенная сотой афишей, охотно способствовала этому: смехом и аплодисментами встречала чуть ли не каждую фразу. И началась плохая эстрада — каждую реплику подавали, как на блюде, с паузами для реакции зала. Заметили, что спектакль шел на полчаса дольше?