Читать «Лучшее лето в её жизни» онлайн - страница 54
Лея Любомирская
– Да, Ким, милый, только не говори, что ты уже соскучился, потому что у меня два отгула.
А он ответит:
– Потом отгуляешь. Приезжай, я студию заказал на два часа и Жанаину уже вызвал.
А я ему:
– Ким, ну почему неверный прогноз прислала старая задница Ана Паула, а мучиться должна я?!
А он:
– Не капризничай, принцесса, тоже мне мучение – переписать три десятиминутных выпуска!
А я:
– Я тебе уже тысячу раз говорила – не зови меня принцессой!
А он…
А я…
Нет уж. Лучше просто отключить телефон.
Запах бензина и кофе усиливается, а заправки все не видно. И вообще ничего не видно, как будто я не еду, а плыву в мутной воде, да еще и с зажмуренными глазами. Странно это как-то. И шоссе тоже очень странное, совсем пустынное, – я ползу еле-еле, а меня никто не обгоняет. И воздух странный, слишком мокрый, чтобы им дышать. И небо. И дождь. И я тоже какая-то странная сегодня, думаю всякую ерунду, а надо бы думать, что вот я доеду до Синтры, а там Мигель.
Заправка выныривает из дождя прямо передо мной. Это как-то неправильно. Не бывает заправок посреди шоссе. Место заправки – на обочине. Когда я была маленькая, я все время думала, что у заправок ужасно грустная судьба. Все же это невыносимо печально – сидеть на одном месте и смотреть, как жизнь пролетает мимо на скорости в сто двадцать километров в час.
Останавливаю машину, не доезжая до заправки метров двадцать. Заправка как заправка: под навесом шесть колонок в два ряда, в глубине – маленькое кафе, оттуда несутся одуряющие запахи кофе и свежей выпечки.
Мне нечего инкриминировать этой достойной АЗС, кроме того, что она почему-то стоит не на своем месте. Но при одной мысли о том, что я могу выйти из машины и войти в кафе, у меня леденеет затылок и начинаются рези в желудке.
Песня опять вернулась…
Я сочинил ее – или думал, что сочинил, – когда был очень молод, очень голоден и очень азартен.
Вначале, для того чтобы Песня сработала, я вынужден был часами распевать ее во все горло, так что с первой Гостьей я разговаривал хриплым сорванным шепотом.
Я до сих пор помню, как она стояла на моем пороге – беленькая, пухленькая, перепуганная… слишком молоденькая для тяжелого, расшитого золотом бархатного платья. Ей совершенно не шел дурацкий остроконечный головной убор с прозрачной вуалью, свисающей до земли. Сомневаюсь, что он вообще кому-то шел, – я потом несколько раз просил Гостий примерить остроконечную шляпу, и у всех в ней был глупый вид, даже у самых хорошеньких.
Песня работала безотказно. Довольно скоро я обнаружил, что мне вовсе не надо петь ее вслух, достаточно просто мурлыкать себе под нос, – Гостьи послушно выходили из леса и стучали в мою дверь. Одна за одной. Одна за одной.
Я никогда не спрашивал имен моих Гостий. Они были просто еда. Такая же, как зайцы или фазаны, которых я иногда ловил в лесу. Мне не приходило в голову, что это плохо – есть себе подобных. Наоборот, иной раз я задумывался: а не перейти ли мне окончательно на Гостий? Уж больно жалобно кричат раненые зайцы. Из-за этого целый день голова болит и сны скверные снятся.