Читать «Лучшее лето в её жизни» онлайн - страница 40

Лея Любомирская

* * *

– Выставка чего?! – с ужасом переспросила я. Надеялась, что Нанда пошутила, или оговорилась, или просто перепутала что-то, с ней бывает.

– Выставка альбиносов. – Нанда разделила челку на тоненькие прядки и безуспешно пыталась заплести их в косички. – Настоящих! Там будет белый питон, белая собака, белые рыбки, еще кто-то… Вашку говорит, очень концептуальный проект. Важный для понимания цвета. Слушай, у тебя есть чем это закрепить? Оно все время расплетается!

* * *

На выставку альбиносов я не пошла. Сказала Нанде, что у меня была няня-альбиноска (няня была вполне цветная, из Мозамбика, но не станет же Нанда проверять?) и парочка белых мышей, что белого питона я видела по телевизору, а про белого кашалота читала в книге и что свою норму по альбиносам я выполнила и пусть Нанда с Вашку сами идут, если им так хочется, а у меня есть чем себя занять.

– Мещанка и лавочница, – припечатала Нанда, уходя.

Вернулись они поздно и порознь. Первой пришла Нанда – она так хлопнула дверью в свою комнату, что я аж подпрыгнула. Потом, где-то через час, Вашку. Он походил по кухне, вышел на балкон, позвякал чем-то в кладовой (я уверена, уверена, что он опять ел мое варенье), а потом ушел в гостиную и начал чем-то там шуршать и ругаться вполголоса. Я хотела постучать в дверь и попросить потише, но лень было вылезать из постели.

* * *

Я проснулась рано, еще не было шести. Дверь в гостиную была приоткрыта, и было слышно, как похрапывает Вашку. Я заглянула – ну нельзя было не заглянуть, – потом тихонечко, на цыпочках, вошла. Одетый Вашку спал на неразобранном диване. Рядом с диваном стояла наполовину пустая банка моего варенья. В остатках варенья плавали окурки. По всей гостиной были разбросаны квадратные листы черной бумаги, я таких никогда раньше не видела.

Я подняла один, другой, третий… На всех – на всех! – белым карандашом была нарисована маленькая обезьянка с абсолютно живой рожицей.

* * *

Зря я это сделала. Не отдаст мне теперь Вашку мою обезьянку. Он вначале заорал как ненормальный, потом схватил ее и теперь сидит с ней в кулаке, глаз с нее не сводит, даже на свое имя не отзывается. Мы с Нандой его уже и трясли, и в ухо ему кричали. Я принесла последнюю банку варенья, открыла. Бесполезно. И с чего я вообще взяла, что это будет правильно – показать ему обезьянку?

Личная ответственность

– Ну, коллега, ну так нельзя, – гудит чей-то низкий голос, и интерн Инасиу Жозе Пештана чувствует, что его несильно, но настойчиво трясут за плечи. – Приходите в себя, приходите! Что это вы как девица!

Инасиу открывает глаза и мотает головой, прогоняя дурноту.

Он полулежит на кушетке в ординаторской. Зеленая форменная куртка закатана почти до подмышек, а дальше ничего не видно – все заслонила широченная спина старшей медсестры Маргариды Тавареш, и холодные твердые пальцы нажимают, и давят, и постукивают, и от этого в животе что-то ноет, и сжимается, и вроде бы даже скручивается.

Инасиу ерзает, недовольный, но Маргарида Тавареш, привыкшая в одиночку ворочать лежачих больных, не замечает его попыток вырваться. Несколько минут спустя она распрямляется и с размаху хлопает интерна ладонью по впалому животу.