Читать «Кислородный предел» онлайн - страница 54

Кекс ничего такого не имел в виду, но ты как будто получил сигнал, что ты слабее, несостоятельнее — как воин, как добытчик, как самец, как мыслящий тростник, как футболист, как вместе взятое, что называется, «по жизни». Тут социальное — вся эта шелуха возможностей и статусов, имуществ, достижений — ничего не значило, и тут мерещилась Сергею какая-то животная непримиримость, из тех времен, когда все люди друг другу приходились родственниками по семени, по крови.

— Мартын, — представился, горячей и сухой ладонью дежурно пожимая сухожиловскую руку. Вот это расстарались предки — неожиданность, уникум! Кто папа — Солженицын? Князья Юсуповы? А почему не Никодим тогда или Пафнутий?

— Что, в детской школе? — спросил Сухожилов нейтральное.

— Да, было дело. В «спартаковской», но несерьезно и недолго.

И разошлись, но у Сергея раздражение новое: с хирургами пришел и «сам» Борис Шервинский — отборный, крепкий, как огурчик с грядки, толстячок, похожий чем-то на откормленного Ленина, но только без бородки, без ртутного, конечно, блеска давящего безумия в очах, лишь с ласковым прищуром цепких и проворных глазок — насмешливых буравчиков. Да не пришел — влетел, стремительно, по — ленински, порывисто всем пожимая руки и хлопая себя по ляжкам в показном спортивном возбуждении, преподнося себя как миленький сюрпризик, как утешение страждущим, благую весть изголодавшимся по некой высшей истине. И все в нем было Сухожилову противно — и жирная коротконогость, и матово блестящая, слоновой костью отливающая лысина, и яркая оранжевая майка с трафаретными принтами («штат Иллинойс такой-то номер», что совпадал, должно быть, с общей суммой, хранящейся на банковских счетах Шервинского; во всяком случае, другого толкования вот этому семнадцатизначному числу Сергей в текущую минуту придумать не мог). И, главное, теперь у них на полноценного одного игрока будет меньше: кто-то сядет на лавку, а выйдет вот этот гольфист, мамаша его за ногу.

— Здорово, Серенький, — Шервинский сухожиловскую граблю стискивает. — Наслышан, наслышан про мертвые души. А говорят еще, литература бесполезна. Ты опроверг. Кого ты в Менделеевск отправляешь, не решил?

— Решил, что сам поеду.

— А, стариной тряхнуть. А впрочем, ну, какой ты старичок? Всего-то тридцать, кровь играет. Что, жизнь — еда без соли? Поэтому ты в Менделеевск сам?

— Поэтому, поэтому.

Уже построились в шеренги друг напротив друга.

— Команде «Эдельвейс»… — провозглашает с шилом в заднице Шервинский, — физкульт-привет!

— Команде финансовой группы «Инвеко» — физкульт — привет! — Ну еще бы, конечно, тот самый Мартын капитаном у них.

Расставились семь на семь, и Сухожилов занял любимую свою позицию на левом фланге. Судья специально приглашенный, с трехцветной эмблемой Российского футбольного союза на груди, принес и положил в центр блестящий, желто-синий, полосатый «найковский» мяч. Засвиристел, и начали. Хирурги тотчас заработали в касание и раз за разом стали разжимать пружиной острые атаки флангами: Мартын, держась в тени и будто бы надменно не желая тратиться, изящно выдавал чудесные по точности передачи вразрез, а там уже — прострел на набегающего, щека в штрафной и гол. За пять минут хирурги сделали три гола, и Шервинский рьяно застучал в ладоши, призывая команду собраться. Устроен был короткий, на минуту «совет в Филях», и говорливый Криштофович предложил играть им «каждый в каждого». Разумно, в общем-то. Когда проигрываешь в классе, персональная опека — самое то. Ходи себе, как ниточка с иголочкой. Изнурительно, но другого выхода нет.