Читать «Кислородный предел» онлайн - страница 143

— Да откуда?

— Сам подумай. Он покупал картинки Звездочетова.

— Что, у тебя?

— Ну да вот, у нас таких полно различных Драбкиных. И вообще — иди ты! Тут серьезно. А что ты вылез вообще? Тогда на сцену?

— Сигнал к атаке был. Как только я к трибуне, сразу же они врываются.

— Все, больше я с тобой не разговариваю.

— Ну так полежим, — сказал на это Сухожилов сладко.

— Я тебе полежу, — шикнула она. — А ну-ка это… отодвинулся и рожу отвернул.

— Нравится, не нравится — спи моя… — начал было Сухожилов и получил по губам.

— …Все, Драбкин, время, — прогремел у них над головами голос подполковника Квасцова. — Приносим извинения — сейчас мы будем поднимать людей по одному.

— Дауны! — пробормотал Сухожилов. — Раз, два, три, четыре, пять — я иду искать. Вошли вслепую, воины, заслуги перед Родиной у них.

Слышны были стук тяжелых армейских ботинок, глухие тычки, одиночные краткие вопли протестующих предпринимателей; большинство сносило экзекуцию молча.

— Вот дура, я дура, — себя казнила Зоя и было ей невмоготу поверить ни в собственный идиотизм, ни в этот, творящийся вокруг. — Это же надо так попасть. С тобой, конечно, все из-за тебя, вы бизнесмены крупные, нет, пусть вас туг сажают, бьют, расстреливают, а я-то тут при чем?

— Чего вы добиваетесь? — раздался голос с пола, дрожащий от негодования. — Бессмысленно, кретины, что вы тут устроили, бессмысленно. Ну, возьмете вы вашего Драбкина — дальше что? Да вас тут обложили давно уже со всех сторон и всех тут до единого положат. И люди пострадают невиновные. Это ж какими вообще мозгами надо обладать, а, офицеры?

— Хотя бы женщин отпустите! Требуем! — еще тут крикнул кто-то в припадке самоотверженности.

— Послушайте, господа офицеры, — подключился третий, — я писать хочу.

Загрохотали тяжкие ботинки, низверглась дребездофонией со столов посуда, протестных элементов усмирили — хватило по пинку на каждого.

— Урод! — вдруг прошипела Зоя ненавидяще.

— Да почему же я урод?

— Этот, в туалет который. Ему-то шутки все, а может, кто и по-серьезному. Я вас, простите, не шокировала?

— Да что вы, что вы?

Замолчали. Ухо ее вот оно, рядом; он ей в ухо зарифмованные строчки:

— Но вразрез всеобщей мысли, ни на что на свете невзирая, пить и писать требовали дети.

В него вцепилась, в лацканы обеими руками, уткнулась головой в плечо, прильнула, вжалась, затряслась. Не могла во всех смыслах. И он, Сухожилов, не мог. Без этой вот с Зоей невольной сращенности. Музыкально безграмотная сухожиловская душа на предельных оборотах вырабатывала непристойнейшую и безгрешнейшую в мире благодарность за чудо этого лица, за чудо самой Зоиной крови, которая упрямо, неослабно билась у него в висках толчками, и он едва удерживался от того, чтобы без слов уткнуться носом в ее горячий нос, прижаться губами к ее бьющемуся веку. А дальше он, они, никто не понял, что произошло, внизу под ними что-то грохнуло, так глубоко, как будто под землей, и крики посыпались горохом из мешка — «Стоять! Стоять! Стоять!» — возня, шлепки, удары, буханье, опять мгновенно посыпались на пол стеклянные, фарфоровые кластеры, и треснул, раскатился выстрел, за ним другой, и охнуло у них над головами, на этот раз предельно близко, и целый мир накрылся обвальной смертью, когда людей сметает, вбивает в пол, расшвыривает, всем скопом, разом, не оставляя ни секунды для роздыха, ни щели голосовой для визга, всхлипа, ойканья, не позволяя пискнуть — не то что осознать.