Читать «Письмовник» онлайн - страница 95
Михаил Павлович Шишкин
— Только не ко мне!
Пришли к нему, он, надевая тапочки в темноте, шепнул:
— Не беспокойся, жена с детьми на даче.
Когда Айболит стал стягивать с нее трусы, она заревела и призналась сквозь слезы, что уже годы не спала с мужчинами. Он подумал: «Хорошо, значит, ничего не подцеплю».
Сопел и тужился, но никак не получалось.
Ушел в ванную и заперся.
Она ждала-ждала, потом оделась второпях и выскользнула из квартиры.
В голове мелькнуло — была бы зима, можно было бы напиться до потери пульса и замерзнуть на улице.
Страшно было не от смерти, а от того, что наступит после. Голую, ее будут осматривать, вспорют живот, чтобы убедиться в чем-то, и так понятном.
Всего-то дел — принять порошочек.
Почему-то подумала, что вот в последний раз в жизни спускает воду в унитазе. Спустила еще раз.
Набрала пригоршню таблеток, стала глотать. Забыла взять что-нибудь запивать — пошла в ванную и запивала водой прямо из-под крана.
Таблетки оказались такие большие, что не глотались — пришлось ломать. Сидела на краю ванны и ломала.
Вспомнила, что заперла входную дверь, нужно открыть. Пока шла через комнату, почувствовала, что ее уже качает.
Легла на кровать.
В голове началось гудение. Комната замерцала, поползла по кругу.
Пододвинула телефон поближе. Набрала номер.
Трубку взяла та, другая. Ничего не понимала спросонья.
— Позовите его, я хочу поговорить с моим мужем!
— Вы знаете, который час?
— Нет.
Он взял трубку.
— Что случилось? С ума сошла? Соню разбудила!
— Я наглоталась таблеток. Мне страшно. Я не хочу умирать. Пожалуйста, приезжай!
Язык у нее уже заплетался.
— Вызови себе «скорую»!
— Приезжай!
— Давай я вызову тебе «скорую».
— Прошу тебя!
— Как же я тебя ненавижу! Сейчас приеду.
— Только без нее!
— Хорошо. Я сейчас. А ты постарайся вызвать рвоту.
— Подожди!
— Что еще?
— Я тебя люблю.
— Я еду, еду!
Та, другая, хотела спать. Ей рано утром было нужно на работу.
***
Сашенька моя!
Вот опять передо мной лист бумаги — моя связь с тобой. А с другой стороны, как может какой-то глупый лист соединять нас, когда все, что нас разделяет, кажется таким ничтожным и никчемным! Разве могут быть какие-то перегородки, разделяющие тебя и меня? Ты ведь тоже это чувствуешь, да?
Милая моя, хорошая! Если бы ты знала, как хочется домой!
Наверно, поэтому мне так важно писать тебе. Когда пишу, я будто возвращаюсь.
Сегодня Кирилл попросил, если с ним что-то случится, передать его сумку матери, и усмехнулся:
— Она в этом во всем ничего не поймет, конечно.
Он все время говорит о ней с такой нежностью.
Отсюда, из такой дали, и я начинаю понимать, что все мое непонимание с мамой, моя нелюбовь к ней — вздор.
Сейчас бы я простил ей все обиды и попросил прощения за все, что ей пришлось от меня вынести.
А начал бы с того, что признался в одной вещи, которая мучит меня все эти годы и в которой я никак не мог ей признаться тогда. Понимаешь, Сашенька, это очень глупая история. Я играл с монетами на подоконнике. Помнишь, наш широченный подоконник? Или это он мне тогда таким казался? Так вот, я играл монетами — ставил на ребро и щелкал пальцем по краю так, что она крутилась, превращалась в звонкий прозрачный шарик. А потом взгляд упал на широкую хрустальную вазочку, в которой лежали мамины украшения — брошки, браслеты, серьги, и там я увидел ее кольцо. Обручальное кольцо, которое ей подарил слепой. И так вдруг захотелось запустить его кружиться по подоконнику, как монетку!