Читать «Газета "Своими Именами" №42 от 18.10.2011» онлайн - страница 65

Недавно мне один писатель сказал: «Знаете, у нас есть такая советская музыка, которую можно слушать только под хлороформом».

Было решение по литературе, а потом была опубликована очень большая статья в газете «Культура и жизнь» о партийности в литературе. Я считаю, что нам давным-давно стоило поставить вопрос о партийности в музыке. Неверно, что это к музыке не относится. Вот здесь Андрей Александрович спросил: что, после статьи «Сумбур вместо музыки», эти уродливые направления в музыке изменились или нет: Имела ли эта статья какое-то воздействие или нет?

Я могу заявить совершенно определенно: если они, эти направления, изменились, то на «китайском» языке. На нашем русском языке они никак не изменились.

У нас есть достижения в других областях, в частности, есть достижения в области песни, хотя, правда, и здесь есть очень много плохого. И не случайно, конечно, что музыка Богословского к картине «Большая жизнь» была осуждена.

Должен сказать, что и в этом отношении воздействие в общем малое, но все-таки сейчас есть возможность говорить везде и называть мещанскую музыку мещанской. Появилась эта возможность. Но наши композиторы, в особенности симфонические композиторы, которые пишут симфонии и этот сумбур, совершенно отгородились от народной песни железным или даже стальным заслоном.

Голос. Вы плохо знаете.

Захаров. Нет, я хорошо знаю, я знаю лучше, чем вы. Эти композиторы отгородились от народной песни не случайно, а принципиально, ибо песня – это есть музыка, так сказать, для «черни». Об этом им нельзя сказать вслух, но это, с их точки зрения, так. Поэтому они считают, что использовать песню в их творчестве - значит деквалифицироваться, спуститься вниз. Вот что значит с точки зрения такого композитора народная песня. По-моему, наоборот, этим композиторам нужно было бы дотянуться до народной песни. Композиторы убеждены, что они понимают русскую народную песню или имеют правильное представление о ней, а я должен сказать, что они не знают и не хотят знать народную песню. В лучшем случае эти композиторы знают нотные знаки, обозначающие только мелодию песни. Кстати, иногда песня записывается не очень хорошим собирателем песен, и это не есть знакомство с песней. С песней нужно знакомиться таким образом, чтобы знать, как ее поет народ, надо прочитать много книг, нужно знать, когда люди ее сочинили, кто сочинил, какие чувства вкладывались в песню и так далее. Если бы эти наши композиторы снизошли, спустились с Олимпа на грешную землю, если бы ставили вопрос так: что же я, композитор, должен дать сейчас стране, когда идет борьба за пятилетку? Чем я могу помочь в этой пятилетке? Тогда было бы другое дело. Я должен сказать, что в Ленинграде во время блокады, когда люди умирали на заводах, около станков, эти люди просили завести им пластинки с народными песнями, а не с 7-й симфонией Шостаковича.

Я прошу извинения за это резкое выступление, но дело в том, что так прямо по этим вопросам выступать в любой другой организации до сих пор было невозможно и нельзя было сказать прямо о том, что вот у нас существует большая беда, что наша симфоническая музыка зашла в тупик. Об этом нельзя было говорить, это явилось бы «посягательством» на музыкальную культуру. Необходимо сделать крутой поворот.