Читать «На крутом перевале (сборник)» онлайн - страница 42

Мне холодно от моего прошлого, как от раны, которая не заживает. Дует леденящий ветер в эти ворота. Как сделать, чтобы оградить себя от этого?

* * *

Оно, прошлое, только мое, и я хочу его убить. Моя тряпичная кукла, игрушка моего детства, шут моего отрочества, юношеский амулет, злой глаз и дурное предзнаменование, самое большое мое страдание.

Дайте мне настоящий патрон, чтобы убить его. Научите меня стрелять из винтовки и дайте мне боевой патрон.

Винтовку я только что получил.

— Оружие — на плечо!

— Оружие — к ноге!

Учусь владеть оружием. Дело подвигается. От поворотов и стоек без оружия переходим к выполнению команд с оружием.

— Вишан, винтовку не держат на плече, как дубину!

И это когда я только уверовал в то, что хорошо выполняю стойку «смирно» и повороты на месте…

— Рядовой, оружие — на плечо!

Винтовка. Я еще не чувствовал запаха пороха. Магазин моей многозарядной винтовки пахнет смазкой.

Линия прицела… На сегодняшний день дошел лишь да этого.

— Линия, которая идет от глаза и соединяет прорезь прицела с кончиком мушки и основанием мишени…

Винтовки как-никак настоящие.

Тренога. Тренажер погрешностей. Винтовка установлена сержантом. Тебе ничего не остается, кроме как смотреть через прорезь прицела и кончик мушки и делать знак солдату у щита:

— Выше, ниже, немного выше, чуть-чуть правее, немного левее, еще левее — стоп!

Три раза по три точки наносятся кончиком карандаша.

И когда эти точки совпадают на белой бумаге, ты уже имеешь полное представление о своих ошибках в прицеливании.

Фигура, которая образуется из ошибок прицеливания, говорит лишь о том, что тебе еще многое необходимо усвоить. Как бы то ни было, но я представляю, что она изображает мое прошлое. И в перерыве, когда солдаты отдыхают, курят, рассказывают анекдоты, я словно приклеиваюсь к треноге, на которой установлена винтовка. Зрачок глаза, прорезь прицела, кончик мушки, основание мишени… Огонь! Сухой щелчок металла. Стреляю пока вхолостую. Но важно то, что я вижу мое прошлое и, не моргая, нажимаю на курок, веря в свой выстрел.

Чего бояться солдату, который в двенадцать лет познал настоящий страх и поборол его?

Боюсь тех давних происшествий, которые уже пережил в прошлом. Но они беспокоили меня в настоящем, врываясь в мою душу, как в топкий омут, от которого подымались тяжелые испарения. И то, что раньше вызывало у меня только удивление или замешательство, теперь переживалось все острее и острее.

Я надеялся, что однажды, войдя в ворота казармы, буду делать все, что необходимо: падать на землю, ползти змеей по траве, бежать, преодолевать препятствия, кричать «ура», носить учебное оборудование, мыть казарму, кафель коридоров, ступеньки лестниц и даже каптерку старшины, чистить картошку и стирать белье, чтобы вечером свалиться, как срубленное дерево, и забыться до сигнала «подъем».