Читать «Дневники Берии» онлайн - страница 62
Алан Уильямс
Нина и Сергей все еще в Сочи. Лучше им не появляться в Москве. Дело Игнатьева с евреями-врачами еще не развернулось, но я решил поговорить о них с Хрущевым, так как он хорошо знаком с Игнатьевым.
Вчера ехал в паккарде на Малую Никитскую. Застряли у Арбата. Движение остановилось: пропускали группу молодых девушек — очень хорошеньких, одетых одинаково в короткие платья. Рафик, заметив мою реакцию, пояснил, что это учащиеся балетной школы при Большом театре.
Мне особенно приглянулась одна: высокая, со смуглой кожей, нос с легкой горбинкой, характерной для менгрелов. Я не мог этого упустить и отдал Рафику соответствующие распоряжения.
Через час он уже сообщил мне, что девушка — грузинка из Зугдиди. Отец — школьный учитель. Ей двенадцать лет, хотя выглядит старше.
Рафик воспринял дальнейшие распоряжения без особого энтузиазма, но как всегда все подготовил. Обед, сервировали на двоих в маленькой комнате наверху, где стоял французский диван.
Рафик привез ее в 7 часов. Ее звали Татана, это имя ей шло. На ней было простое белое платье, не скрывавшее юные грудки, волосы заплетены в две толстые косы и распущены по спине.
Она была спокойна, вежлива, и у меня поднялось, настроение. Ей было приятно встретиться со мной (Рафик представил ей меня как работника Министерства культуры).
Ей очень понравился мой дом — я ей показал кое-что, а затем привел в комнату наверху. Предложил ей соку, в который положил пару таблеток снотворного. Показывал ей мой суперсовременный «Грюндиг» и фонотеку, которая ее просто потрясла. Вскоре мы весело болтали, потом я поставил музыку Чайковского, Бородина, Рахманинова.
Она слушала внимательно, как на уроке. Я ей предложил вина, она его выпила только после моих неоднократных настояний. За обедом она сказала, что мечтает быть настоящей балериной, я пообещал устроить ей встречу с Улановой, и она пришла в восторг. Ее энтузиазм, ее красота и юная свежесть волновали меня. Я вспомнил подержанных потаскушек, с которыми в открытую развлекался Абакумов. В сравнении с ними Татана была чистым ангелом.
Когда мы ели шоколад, ее сморило, я снова поставил музыку, и она задремала. Я поднял ее и положил на диван, снял ей туфли, провел руками по ее бедрам — юным и нежным, и весь воспламенился. Но она внезапно проснулась и громко закричала. И тут я поменял тактику. Я стал жестоким. Зажал ей рот рукой и пригрозил, приказывая молчать. Но она визжала в истерике.
Чтобы заставить ее замолчать, я взял из комода ремень, повернул ее лицом вниз и несколько раз протянул по ягодицам. Это подействовало. Она замолкла. И только смотрела широко раскрытыми глазами.
…Потом она плакала, взахлеб, нос ее был мокрый, она вся тряслась, и мне захотелось поскорее от нее избавиться. Я ей дал вина с дозой снотворного и уложил спать.
Сегодня у меня был Хрущев. Грубый, хитрый, упрямый крестьянин, и сколько в нем амбиций! Тихо сидел в тени, а теперь объявился.
Больше всего не понравилась его самоуверенность, почти наглость. Все оттого, что близок с Игнатьевым, и Сам об этом знает и снисходит к нему.