Читать «Дитя лагуны» онлайн - страница 42
Сонда Тальбот
Они поднялись по камням, и пред ними открылась небольшая ниша, усеянная рисунками и загадочными письменами.
— Узнаешь? — прищурился Эрик.
Очевидно, он решил проверить ее наблюдательность. Конечно, Мик сразу же узнала эти рисунки: на них были изображены танцующие человечки точь-в-точь как те, что она видела в его доме, на стульях и на печи.
— Еще бы, — улыбнулась Мик. — Эти же рисунки я видела в твоем доме. Кстати, они что-то символизируют?
— Я не знаю, что означают эти письмена… А что касается изображения… Видишь вон ту прямоугольную фигурку между человечками? — Мик кивнула. Действительно, раньше она не обратила внимания на эту деталь. — Это — печь.
— Печь? — удивленно переспросила Мик. — Что за печь?
— Извини за неприятную подробность, — усмехнулся Эрик. — В этой печи готовили людей.
— Фу, какая гадость! — воскликнула Мик и замахала руками так, будто на нее набросилась толпа голодных каннибалов. — Ну это надо же! И зачем им понадобилось вокруг нее плясать?
— Ритуал. Часто съедение человека предварялось ритуалом плясок и песен. Так чествовали павшего в неравной борьбе.
— Думаю, ему от этого было не легче.
— Согласен. Когда-то полинезийцы были такими. И с этим приходится считаться. По их мнению, начало людоедству положил бог Тане, который сбежал на землю от бога Неба Атеа. Он так проголодался, что ему пришлось съесть одного из своих предков. А если боги не гнушались такой пищей, то смертному… сам бог велел.
— Какое кощунство! — искренне возмутилась Мик. — Ты привел меня сюда, чтобы я полюбовалась настенной росписью людоедов?!
— Нет, — усмехнулся Эрик. — Чтобы ты имела представление о традициях древних полинезийцев. И вообще, почему люди такие ханжи? Они не гнушаются мясом животных, безжалостно истребляют акул, но искренне возмущаются традициями, которые уже давным-давно изжили себя…
— Ну знаешь… Так можно оправдать все, что угодно.
— А я и не оправдываю. Я просто констатирую факт.
— А заодно изображаешь людоедский ритуал на домашней утвари? — скептически поинтересовалась Мик.
— Может, это покажется странным, — Эрик сделал вид, что не обращает внимания на скептический тон Мик, — но я сделал эти рисунки в своем доме для того, чтобы они служили мне напоминанием о том, что всякая тварь — будь то человек или животное — имеет право жить…
Мик пристыженно молчала. Она раскритиковала Эрика по всем статьям, а он оказался терпимее и мудрее нее. Пусть то, что он говорил и делал, действительно выглядело немного странным, но все же… Все же Эрик Торланд был гораздо умнее и человечнее тех мужчин, с которыми Мик была знакома.
Им были чужды подобные размышления. Все они жили сегодняшним днем и думали только о себе, не обращая внимания на нужды других людей. Даже близких, таких, как Мик…
Впрочем, теперь Мик вовсе не была уверена в том, что кто-то из них был ей по-настоящему близок. Скорее, они пользовались ею, как красивой игрушкой, которую можно забросить на пыльную полку, когда она надоест. Все ее романы сводились к одному: мужчины завоевывали ее, а потом бросали. А она… Она цеплялась за них до последнего, боясь остаться одинокой и брошенной. И все же оставалась…