Читать «Революция не всерьез. Штудии по теории и истории квазиреволюционных движений» онлайн - страница 270

Между тем такая претензия к Марксу, как упрек в панэкономизме (действительно, не новая, а старая, «классическая» претензия), вполне обоснована. И логика подсказывает, что автору, прямо заявляющему о своей любви к Марксу, правильнее было бы ответить на эту претензию, а не отмахиваться от нее. Тем более, что это не так уж трудно сделать: нужно лишь внятно и аргументировано указать на базисную роль экономических факторов в социальных процессах и истории развития общества, показать гигантскую, эпохальную роль Маркса в развитии именно политэкономии, превращении ее в подлинную науку (то есть показать, что было до Маркса и что стало после), указать на героический прорыв Маркса, поднявшего политэкономию до философии, — и затем, продемонстрировав грандиозность труда и очевидную неподьемность его для одного человека, напомнить, что в сутках всего 24 часа, что любой человек должен есть, пить, спать и т. д. (то есть не может заниматься научными штудиями круглосуточно), что Маркс не был академическим «научным сотрудником», стригущим гранты неолиберальных фондов, а был нищим преследуемым политэмигрантом, — и что ему не хватило жизни даже для завершения «Капитала». Так что где уж там говорить еще и о создании им законченной системы этики или полновесной эстетической теории! Да, Маркс — панэкономист, но панэкономист вынужденный. Претензия справедлива, но давайте посмотрим, могло ли быть по-другому. Для грамотного марксиста все это четко и подробно расписать — не проблема. Но Баллаев этого не делает. Ему легче презрительно отмахнуться. Очень жаль. Такая позиция только дискредитирует марксизм и марксистов.

Другой пример: Баллаев — в точном соответствии с советской ортодоксией — отказывается признавать различие между Марксом «ранним» (антропологическим) и Марксом «поздним» (экономическим), провозглашая это различие надуманным (изобретенным врагами марксизма) и утверждая, что «поздний» Маркс содержит в себе в качестве органической составляющей Маркса «раннего». И это несмотря на то, что целых две главы помещенной в сборнике статьи «Маркс о социализме» — «Философская антропология» и ««Антропологический социализм»» — наглядно демонстрируют обратное! А ведь давно уже множеством авторов доказано, что хотя зияющей пропасти между взглядами «раннего» Маркса и «позднего» Маркса действительно нет, но это все-таки «два разных» Маркса: первый исследует в основном феномен отчуждения, а второй — феномен эксплуатации. И это различие настольно серьезно, что два крупных отряда левого движения — ортодоксальные компартии и «новые левые» — ведут свои линии каждый от «разных» Марксов: первые — от Маркса «позднего», экономического, вторые — от «раннего», антропологического.

Вообще, перед нами типичный сборник статей советского историка марксистской философии по истории марксистской философии. В СССР такие статьи выходили в огромном количестве. Это была прекрасная кормушка для конформистов и карьеристов. Знание темы там успешно подменялось начетничеством, самостоятельное мышление не поощрялось, а те немногие авторы, кто его проявлял, даже оставаясь при этом вполне марксистами — такие, как Михаил Лифшиц, Эвальд Ильенков, — сталкивались из-за этого с многочисленными неприятностями и проблемами.