Читать «Повесть о Демидке и медной копейке» онлайн - страница 8

— Тять, а это что? — то и дело приставал Демидка к отцу.

— Сиди ты, Христа ради, спокойно! Не крутись словно бес! — рассердился отец. — Люди кругом!

Притомился Лешак кружить по улицам и переулкам. Шёл шагом. Устал и Демидка.

Отец подбадривал:

— Потерпи маленько. Скоро на месте будем. Отдохнём. Поедим как следует.

— А чего? — оживился Демидка.

— Чего дадут.

— Щи непременно будут… — размышлял вслух Демидка, — и небось с мясом. На государевой службе, чай, дядька Михайла. А потом каша гречневая, с маслом. Или тоже с мясом. А может, и с маслом и с мясом сразу…

Снова пошли домишки помельче да поплоше.

— Тять, а мы не сбились? — забеспокоился Демидка.

— Слава богу, приехали! — сказал отец и повернул Лешака к низкой, крытой почерневшей соломой избе.

Глаза вытаращил Демидка. Быть того не может, чтоб государев слуга, стрелец дядька Михайла, жил под такой крышей!

А отец знай своё — тянет Лешака через раскрытые ворота во двор. Демидка даже с телеги не соскочил. Так и сидит истукан истуканом.

Во дворе высокий костлявый мужик оставил недошитый сапог, воткнул шило в скамейку, на которой сидел, поднялся навстречу:

— Ты, хороший человек, что это в чужой двор, словно в свой, заворачиваешь?

«Так и есть! — обрадовался Демидка. — Ошибся отец! И мудрено ли? Сколько лет прошло, как в Москве последний раз был».

Отец улыбнулся невесело:

— Аль, Михайла, не узнаёшь?

Сощурился мужик, вглядываясь:

— Будто нет.

— А ты погляди получше…

— Иван, ты, что ли?

— Иль уж на себя не похож стал?

— Переменился будто. Похудел сильно.

Голос дядьки Михайлы — теперь уж и Демидка не сомневался, что это он сам и есть, — стал помягче.

Обнялись Демидкин отец с дядькой Михайлой. Троекратно, как положено, ткнулись друг другу бородами в щёки.

— Каким ветром занесло?

— Недобрым, Михайла.

— Ладно, — сказал дядька Михайла, — распрягай покудова. Там разберёмся…

— Ты спервоначалу послушай, — возразил отец. — Может, ещё и поворачивать с твоего двора придётся…

Помолчал отец и негромко выдохнул:

— Беглые мы…

— Так… — поскрёб дядька Михайла бороду. И у Демидки всё обмерло внутри: ну как не примет их дядька Михайла? Что тогда? Куда деваться? Город — не лес. Хоть и велик, а под открытым небом не заночуешь…

— Вовсе житья в деревне не стало…

Отец рассказал про последнюю стычку с Сычом.

— Так… — снова поскрёб бороду дядька Михайла. — Как в пути-то назывался?

— Митрофаном Никифоровым.

— А он? — Дядька Михайла кивнул на Демидку.

— Сказывал, покойного брата сын, Фёдор.

— Так и в нашем дому чтоб было. Про Марью, жену, худого не скажу. А известное дело: у бабы волос долог, ум короток.

— Как признает, что тогда?

— Переменился ты сильно. Авось не вспомнит. И чтоб ребятам моим ни полслова. Малый твой язык за зубами умеет держать? — вцепился дядька Михайла в Демидку колючим взглядом.

— Сумеет, — пообещал отец.

— И чтоб не забывались! Отныне ты ему не отец. Он тебе не сын. Поняли?

— Поняли! — согласно кивнули Демидка с отцом.

В стрельцовой доме

Трудное дело — родного отца чужим дядькой звать. Да и отец то и дело начинает: «Слышь, Де… — осечётся, закашляется и, словно через силу, выговорит: — Слышь, Фёдор, поди во двор, принеси уздечку, починить надобно…»