Читать «Драматические произведения. Повести» онлайн - страница 40
Тарас Григорович Шевченко
— А нет ли у тебя семибратней крови? Она одна ото всех болезней помогает.
— Есть, есть, зараз ищу!
И он вскоре достал из коробки завернутую в бумажке семибратнюю кровь. Это небольшие кусочки чего-то окаменелого, вроде мелкого ракушника, темно-розового цвета. А почему оно называется семибратней кровью, то этого и сами венгерцы не знают.
— Что же будет стоить этот кусочек?
— Этот два рубля и одна полтина.
— А боже ж мой! Что же мне делать? У меня только три копы.
— Только один рубля и одна полтин? Нельзя, немножко мало, разве еще, хороший фрау, румочка шнапс, понимаешь — водка, и немножко кушать.
— Хорошо, и водки дам, и кушать дам, только уступите мне, ради бога, за три копы.
— Хорошо, хорошо, отдаю! — и он подал ей кусочек волшебного медикамента.
Она взяла его с благоговением, завернула в хустку и спрятала за образ; достала медные деньги из сундучка, расплатилася с венгерцем и посадила его за стол, достала из мисника восьмиугольную размалеванную пляшку с водкой и поставила перед ним. Поставила пасху, холодное порося и пирожки с сыром и со сметаной. Уставивши все это порядком, положила ему ручник белый, вышитый по концам красной заполочью, на колени и отошла к колыбели.
Венгерец, хотя просил немножко шнапсу, однако выпил две рюмки залпом, а третью — после первого куска поросенка. Окончивши все, что было на стол поставлено, он вежливо раскланялся с Лукией, потом попросил огня, закурил свою фарфоровую трубку с кривым чубуком и начал собираться в дорогу. Взваливши коробку на спину, плащ на плечи, палку в руки, шляпу на голову, он еще раз раскланялся с Лукией и вышел из хаты.
Лукия, проводивши венгра за ворота, возвратилася в хату, подошла к колыбели, открыла простыню и, увидевши, что Марко спит, перекрестила его и едва коснулася губами его разгоревшейся щечки, бояся поцелуем разбудить его.
— Теперь я, слава богу, спокойна, — говорила она про себя. — Теперь я хорошо знаю, что мой Марочко будет жив и здоров. Теперь у меня есть лекарство от всяких немочей, а про счастье его я уже не сомневаюсь. Я вымолю у бога ему и век долгий и долю добрую. Сказать ли ему когда-нибудь, что я его родная мать? Или никогда не говорить? — И она задумалась. — Нет, не скажу, никогда не скажу! Разве перед смертию на исповеди попу покаюся, а то никому в свете не скажу.
И, говоря это, она убрала со стола после трапезы венгра, подошла к колыбели, посмотрела на сына, стала на колени перед образами и молилася со слезами о жизни и счастии возлюбленного сына.
Солнце уже закатилося; домочадцы с песнями возвратилися домой; наконец, ворота растворилися, и сами хозяева возвратилися домой.
— А мы, Лукие, на дороге венгра встретили, — говорила Марта, входя в хату, — и я у него купила семибратней крови для нашего Марочка: бог его знает, а может что и случится, так вот у нас и лекарство есть. Что, он спит? — сказала она, понизив голос.
— Спит, — отвечала тихо Лукия. — И здесь венгер был, и я тоже купила семибратней крови.
