Читать «КНИГА РЫБ ГОУЛДА» онлайн - страница 19

И с этими словами он осушает последний бокал перно и удаляется.

После чего на Конгу накатывает амурное настроение, она подходит ко мне очень близко, наклоняется, практически наваливается на меня, так что мы качаемся вместе, словно на волнах, будто мы одна утлая лодка в лоне бурной стихии. Она воровато суёт руку мне в брюки и стискивает яйца, подобно тому как водитель сжимает грушу клаксона.

— Т-у-у-у… т-у-у-у!

Заканчивается тем, что мы оказываемся в её постели, на лица и тела наши ложатся затейливо перекрещивающиеся тени штабеля нераспроданных вьетнамских, но якобы принадлежавших трясунам стульев, которые изготовил беженец, утверждающий, что Бог есть Виктор Гюго и Эмма Бовари есть Гюстав Флобер, и тут страсть её испаряется в одно мгновение. Глаза её стекленеют. Губы дрожат. — Кто ты? — внезапно кричит она. — Кто?

И она испугана, причём очень сильно, и явно видит перед собой кого-то другого, но кого я понятия не имею. Тело её вдруг становится мёртвым, до такой степени покорным, что внушает страх, и я, презирая самого себя, ещё какое-то время продолжаю, но вскоре ужас захлёстывает и меня, одолевая даже неодолимое, почти животное желание, и я оставляю её.

— Почему ты уходишь? — кричит Конга, но теперь её голос уже стал другим, и я понимаю: она возвратилась оттуда, где только что побывала.

— Не надо, иди сюда, — говорит Конга и протягивает ко мне руки, открывая объятия, и я с чувством облегчения возвращаюсь к ней. И тут глаза её опять стекленеют, тело обмирает, и она вскрикивает снова и снова: — Кто ты? Кто ты? Кто ты?

Она всё кричит, и на этот раз мне просто хочется убежать, и я встаю и торопливо натягиваю на себя одежду, и Конга всё время твердит мне медовым голосом, искренне огорчённая:

— Но почему, почему ты уходишь?

А я спёкся, потому что мой чердак недостаточно меблирован и там нет ничего, что я мог бы предложить ей в утешение, никаких поддельных столов и стульев, чтобы стереть с её лица это грустное, виноватое выражение, ибо я не способен ответить ни ей, ни себе, кто я и кто она, а ещё меньше, о чём написано в «Книге рыб».

Как я могу рассказать ей, что по ночам, когда меланхолия оседает на мне, как роса на листьях, мною владеет странная фантазия, будто Вильям Бьюлоу Гоулд был рождён лишь для одного меня, что для меня он прожил свою жизнь, а я отплатил ему своей «Книгою рыб» и что наша судьба и наше предназначение суть едины и были такими всегда?

Потому что, знаете, она порой кажется такой иллюзорной, эта книга, похожая на череду кисейных завес, каждую из которых нужно приподнять и отвести в сторону, но лишь затем, чтобы обнаружить за ней следующую, почти такую же, как остальные, и в конечном счёте оказаться среди пустоты, когда не хватает слов и лишь доносится шум моря, шум великого Индийского океана, в котором своим мысленным взором я вижу Гоулда — он приближается к Сара-Айленду, постепенно проступающему на горизонте; и этот звук, и эта картина медленно пульсируют: приближаясь и удаляясь, приближаясь и удаляясь.