Читать «Африканское сафари» онлайн - страница 33

— Приличная дырка, бвана. Наверное, от патрона калибра точка четыреста семьдесят, — предположил Джума.

— Ты прав, — согласился я, — В ее возрасте такие раны трудно заживают. Она уже не могла бегать за антилопами. Думаю, именно поэтому она и стала охотиться на людей.

— Что будем делать? — поинтересовался Панго, проводя рукой по шикарной шкуре леопарда.

— Смотрите! — внезапно вскрикнул Джума, показывая на грудь животного: между передней левой лапой и грудной клеткой — ножевое ранение.

— Это работа младшего сына проповедника, — заключил я, внимательно осмотрев разрез, — Рана смертельная, от нее хищница все равно погибла бы. Поэтому трофей принадлежит юному Олоку. Судя по всему, нож задел легкое, поэтому из пасти текла кровь. Именно поэтому чуи пришлось бросить Моллела — сил не хватило. И на нас она не смогла броситься сразу. Давайте спустим ее в долину. Пусть масаи забирают свою добычу. Осторожно, не забудьте о буйволах! — напомнил я на всякий случай и, вскинув карабин на плечо, направился к стоянке, где остались масаи. По пути я внезапно вспомнил о Луке. Он наверняка уже сбежал.

Однако я оказался не прав: брошенный нами пленник не спешил исчезнуть. Он ждал нас вместе со всеми.

— Бвана, — радостно воскликнул он, увидев меня, — мы слышали выстрелы. Вы убили чуи?

— Да, — строго ответил я, — но ты все равно останешься здесь и будешь работать на меня за сожженный дом. Приготовь-ка чаю, я умираю от жажды. Свари целый котел, чтобы всем хватило!

По моей просьбе проповедник со своим отрядом вышел навстречу Панго и Джуме, и через полчаса они вернулись с телом леопарда. Разговоры масаи вели вполголоса: так обычно проявляется их уважение к природе и к смерти.

После небольшого совещания проповедник решил взять на себя ответственность за смерть Моллела и хищницы, а также конфисковать имущество браконьера.

— Это я забрал у него, чтобы он не мог стрелять, — сказал я, отдавая проповеднику патроны Моллела, — Так что теперь боеприпасы тоже твои.

По приказу проповедника масаи из его деревни выкопали неглубокую могилу, которая стала последним пристанищем Моллела. Участвовали в этом все; нужно было натаскать побольше камней, чтобы гиены не смогли добраться до трупа.

— Бвана, — задумчиво произнес Мули, перекатывая очередной камень, — а может быть, следовало сообщить в полицию?

Улыбнувшись, я покачал головой.

— Это земля масаев, — раздался голос проповедника, стоявшего над могилой, — мы за нее боролись и страдали. Мы все. Поэтому мы оставляем его здесь в знак справедливости…

Лютеранин говорил долго, а я думал о справедливости. Я часто задумываюсь об этом в буше.