Читать «Свет памяти» онлайн - страница 2

Я ласково глажу выщербленную и до блеска отполированную временем и нашими телами кромку печи, соглашаюсь с мамой, и совсем бессердечной кажется мысль об уничтожении печи. Помню, по зимам за окнами вьюга воет, ветер страшно свищет, глухими ударами урагана сотрясает нашу избенку. Войдет со двора мама, залезет к нам на печь, притулится с краю, загородит нас своим телом от темной избяной пустоты и холода. Сеном, парным молоком пахнет от нее.

— Нам-то что, на фронте сейчас каково, — вздохнув, скажет мама, и мы молча догадываемся, что думает она сейчас об отце. — Вон вьюга, слышите, ровно пес цепной скулит. А ледяная-то, руки к доенке враз приваривает...

Гляжу на печь, а думаю о маме, о детстве и еще о том, что, когда приезжаешь в родной дом издалека, с налетом этакой чужинки, — не торопись судить или изменять то, что еще недавно было мило и дорого неискушенному сердцу, сперва разберись — обогатился ли душой, носясь по белу свету, или, наоборот, может, измельчал, разучился удивляться жизни, а значит, и любить...

КРАСКИ ЗЕМЛИ

В осенние ненастные вечера в избе собиралась вся наша семья. И тут сразу видно было, в глаза бросалось, как нас много — восемь душ.

За окнами посвистывает северяк, а в горнице тихо, светит керосиновая лампа с грушевидным стеклом, постреливают в голландке березовые поленья, на стене в старинных часах задумчиво стукает маятник, будто меряет тишину вечера.

Отец и старший брат Андрей сидят на табуретках напротив друг друга и подшивают валенки. Спины их согнуты, у каждого меж колен зажат валенок подошвой кверху. Руки у них сладко пахнут варом, по локоть в черных полосах, словно кнутом исхлестаны. Андрей подшивает мои валенки, я гляжу на него с несказанной благодарностью: остаться в зиму без запасных, стареньких — новые только для хождения в школу — подшитых валенок, — значит ни разу не выбежать на снежную горку, на лед пруда. Благодарен я и Павлику. Пошмыгивая веснушчатым носом, он смолит, готовит для Андрея и отца дратву, протянув ее из одного угла избы в другой.

Тоня — уже невеста — нагрела на плите утюг и не спеша гладит на широкой скамейке свои наряды. Ее толстые рыжеватые косы свешиваются до самого утюга. Тоня то и дело, плавно мотнув головой, забрасывает их за плечи. Ей, наверное, приятна нежная тяжесть таких больших и красивых кос.

Сергей, худенький, большеглазый, разрумяненный от огня, сидит с книжкой возле открытой дверцы голландки и изредка подбрасывает в нее пахнущие берестой поленца. Я и Клава, если у нас выучены уроки, выбираем из козьего пуха волоски, очищенный пух складываем в пышную, точно облачко дыма, кучу. Мы сидим ближе всех к лампе. Мама — рядом, чинит наши штаны и рубахи.

Все заняты и одновременно как бы отдыхают за этой домашней работой, рады, что выполняют ее друг для друга. Исподволь затевается неторопкий разговор о чем-нибудь для всех интересном: о возрасте нашей деревни, о речке Кармалке, по которой — отец еще помнит — катера ходили, о дожде и громе, о чужедальних землях... Я и Клава заваливаем старших вопросами, но ответить они умеют не на все. И тут на выручку приходит сказка.