Читать «Конец детства (сборник)» онлайн - страница 147

— И нас это удивляет, — ответил Гаспарян, также не отрываясь от бинокля; в кабине их было четверо — пилот, Ивашура, Одинцов и Сурен.

Вертолет летел на высоте полутораста метров над заснеженной целиной болота — там, где оно не было затронуто расширением Башни. Эллипсы прожекторного света то вспыхивали и искрились на снегу, то темнели на островках травы, черных ледяных зеркалах и пластах торфа.

Сделали один круг, потом второй. На третьем Ивашура опустил бинокль и буркнул в спину пилоту:

— Поворачивай домой, Витя.

И они полетели к лагерю, не глядя друг на друга, думая каждый о своем.

После ужина Ивашура, почти не притронувшийся к еде, пожелал всем спокойной ночи и ушел в свой вагончик. Когда он разделся и лег на топчан, в вагончик без стука вошел Михаил Рузаев…

4

Весть о том, что вернулся пропавший без вести при странных обстоятельствах эксперт Рузаев, облетела лагерь за минуту, и в вагончик, где спали эксперты Центра, набилось около двух десятков людей. Ивашура, терпевший нашествие до поры до времени, наконец почувствовал холод — дверь почти не закрывалась, перекричал шум, и как был — в трусах, вытолкал всех за порог. В комнате остались Богаев, Одинцов, Гаспарян, эксперт Валера, так и не проснувшийся в общем гаме, и Рузаев.

Выглядел виновник торжества, как после драки с дикими котами: одежда располосована на ленты и клочья, на лбу и под глазом синяки, на щеке глубокие царапины, такие же царапины на шее и руках. Невозмутимый, как и всегда, он напился из чайника, отдышался и начал переодеваться, словно не замечая взглядов товарищей и затянувшегося молчания.

Ивашура поймал взгляд Богаева и натянул брюки. Гаспарян, бурча, что, мол, выхолодили весь дом, подкинул в печурку сосновых поленьев. На лицо его лег желтый отсвет огня.

Наконец, Рузаев переоделся, умылся, залепил царапины пластырем, еще раз глотнул воды и сел у длинного деревянного стола во весь вагончик.

— Дайте закурить, — попросил он в пространство.

— Ты же бросил! — удивился Гаспарян.

Рузаев протянул руку, взял из рук Одинцова сигарету и закурил.

— К сожалению, кинокамеру я потерял, — сказал он. — А рассказывать не умею.

— Где ты был? — хрипло спросил обретший голос Ивашура.

— Не знаю. Когда появились “призраки”, я снимал “телеэкран”.

— Мы же кричали! Не мог снимать из вертолета?

— Дело в том, что мне показалось, будто “телеэкран” показывает лицо человека… точнее, лицо Вани Кострова.

В комнате наступила тишина. Потом Ивашура, пряча плескавшуюся в душе радость, сел на свою разверстую полку-кровать, посмотрел на Одинцова.

— Только лицо? Какое?

Рузаев поднял недоумевающий взгляд.

— Ну, имею в виду, живое или… с закрытыми глазами?

— Вроде бы живое. Один глаз у него был прищурен, словно он целился. Потом меня что-то ударило по затылку. — Рузаев пощупал затылок, в глазах его снова отразилось недоумение. — Ничего нет, не болит. Вот лоб болит…

— Ты, наверное, перепутал, куда тебя шарахнуло, — вставил Гаспарян. — А то получается — били в затылок, а шишка вскочила на лбу. Кстати, кто бил-то?