Читать «Мишахерезада» онлайн - страница 95

Лейтенант Шмидт

На Березани расстреляли героя революции 1905 года лейтенанта Шмидта. Петра Петровича. Не всей революции, только ее черноморского филиала. Он командовал восставшим крейсером «Очаков», поднявшим красный флаг. Крейсер расстреляли, а за ним конкретнее и Шмидта.

Озлобленные и измученные борьбой с настоящим, археологи хамски отзывались обо всем, что имело отношение к революции. Если бы выданная ими Шмидту характеристика застала его еще в роддоме, он бы оттуда никогда не вышел. Удавить в колыбели и продать на органы. Вырученные деньги пропить.

Ему было сорок лет, он был призван по случаю войны из торгового флота, он спер корабельную кассу и бормотал смехотворное на суде чести, он не пожелал воспользоваться револьвером с одним патроном, он был уволен с флота, чтоб не поднимать шум позора. Забузившие в 1905 году матросики решили пригласить его в командиры восстания: он офицер, он обижен, он свойски держался. Шмидт, уволенный на пенсию с повышением в следующий чин, как тогда было принято (но без права ношения формы), надел мундир с погонами капитана второго ранга и поехал по кораблям агитировать офицеров. И был сброшен с борта в шлюпку с вырванными погонами.

…В той половине острова, где мы не копали, стояла бетонная стела. На этом месте Шмидт был расстрелян. К стеле вела дорожка из каменных плиток, шагов в пятьдесят длиной. Такая дорожка в никуда шириной с человека. Ночью под луной по ней прогуливались пары, избегнувшие пьянства. Прилично и романтично погуляв, пары сворачивали в густую траву по пояс и там исчезали.

Бандера Росса

Начальником же экспедиции был профессор Ленинградского Института археологии. Его звали Дядя, и он осуществлял общее идейное руководство. Он сортировал кости и черепки, проводил классификацию и делал выводы. Он жил один в большой палатке, заставленной ящиками со всеми этими артефактами (не было тогда такого слова: предметы и находки были, а артефактов не попадалось). По вечерам он собирал Виноградова, бригадира копателей Колю и пару ученых теток «на планерки». Там они выпивали в кругу начальства, а потом шли к нам в ложбинку. А Дядя ложился спать. Или даже читал при свечке. Он там один читал. Больше никто не читал. Я не видел.

У него был магнитофон на батарейках. По этому магнитофону он слушал чудовищно матерные поэмы. У него было такое хобби. В нем погиб диалектолог.

Он был маленький, крепко сбитый, лысый, седой, в очках, живчик такой, такой игривый ходок из академических кругов. Археологинь в купальниках он приветствовал одобрением: «Какие попочки!» Он изображал такую старческую внесексуальную грубоватость.

А в воскресенье был выходной и играли в футбол. И Дядя в честь этого почему-то спустил красный флаг, вьющийся над лагерем на высокой дюралевой мачте.

Он стал делать с этим флагом что-то странное. Непристойное. Он стал попирать его ногами и делать жесты.

Потом он оказался одет в красные трусы.

Это был не флаг. Это были его красные трусы. Они висели над лагерем на флагштоке. Странно, что под ними еще в пионеры никого не приняли.