Читать «Мишахерезада» онлайн - страница 111

— Какие доски?

— Для подиумов в боковых нефах.

— Сколько их?

— Чего сколько?

— Досок.

— На месте разберешься.

— А документы есть?

— Какие еще тебе документы!

— Ну… накладная… спецификация… ассортимент.

— Вот документы там тоже на месте получишь и привезешь.

— Машина какая?

— Машина? А на троллейбусе не доедешь?

— А обратно?

— Слушай, ну ты что, ребенок, вообще ничего не можешь? Закажешь в автопредприятии, оплата по безналичному.

Еду. Ищу. Опрашиваю всех. Нахожу доски. Двенадцать кубометров. Шестиметровая дюймовка, двадцать сантиметров ширины. Договариваюсь о машине. С грузчиками не договориться — их безнал не колышет, а у диспетчерской свои заботы. Звоню в музей, велю столяру гнать пять-шесть рыл молодежи. К вечеру с шестью мэнээсами загружаю шаланду. К ночи разгружаем ее под колоннаду.

— Ты чего привез?

— Не понял.

— Вот именно что не понял! Они же сырые! Я что за тебя, от завэкспозиции выслушивать всякое должен?

— Значит, так. Сказали привезти — привез. Какие были!

— Ладно, ладно. Только их надо высушить?

— Где я их высушу?!

— Ты меня удивляешь. Где сушат доски?

— В жопе!!

— Ладно, ладно. Не кричи! Позвони на фабрику музыкальных инструментов Луначарского.

— Балалайку для церковного хора купить?

— Ты поостри еще, работничек хренов! Там сушильные мастерские. Оплата по безналичному.

Заказываю шаланду. Снимаю мэнээсов. Везу на фабрику. По акту приемки их уже не двенадцать кубов, а одиннадцать.

Звонят через неделю. Еду, забираю, заносим внутрь, складываем в штабель. Завэкспозицией тщательно мерит штабель рулеткой, перемножает на бумажке. Девять с половиной кубов. Матерится со вкусом и виртуозно: хранитель культуры.

— Усушка и утруска, Георгий Георгиевич. Везли, бросали, сушили.

— Чтоб у вас так усохло, чтоб трясти нечем было!

Приходит директор, клеит прядь поперек лысины:

— Юра, да обойдемся мы без этих досок. Я с самого начала был против подиумов. Они перспективу едят.

— Это вы меня, Слава, все едите! Вашу мать, полгода ждал этих вонючих дров!

Через полгода:

— Доски отвезешь в Гатчину, сдашь на древообделочный комбинат. Вместо них возьмешь древостружечные плиты на планшеты. Я с замом по производству договорился.

Грузим. Явно меньше девяти с половиной кубов. Десяток досок мы со столяром сами унесли в столярку, пригодятся.

Зима, серо, скользко, шаланда еле ползет. Ноет, выматывает душу и ползет. Эдак я вернусь завтра.

— Давай, отец родимый! — погоняю извозчика. — Я тебе сколько хочешь часов и километров подпишу!

— Да скользко же.

— Нас же все обгоняют, ты посмотри!

Он бубнит про гололед, резину и тормоза. Но я давлю на него, он давит на газ, мы разгоняемся: бодримся, веселеем.

И на повороте слетаем с дороги в кювет, в поле. Шаланда опрокидывается на бок, выворачивая замок тягача. Доски — веером по всему снежному полю.

— Как они меня заколебали!.. — молюсь я лесопильному богу.

Водитель безропотно обследует свое несчастье. Мокрый снег выше колен.

— Трактор нужен, — произносит он священное заклятие. Он маленький, старый, скромно-жуликоватый, и его ничем не пронять.