Читать ««Если», 1995 № 06» онлайн - страница 7

— Сложно; ведь эгоизм — механизм выживания. Я как психолог не знаю более альтруистического поведения, чем у детей с разного рода фобиями, которыми они обеспечивают ощущение нужности своим родителям. Лучше бы эти дети были эгоистами, тогда они стали бы самостоятельными и были бы хорошими мужьями и родителями. Если же эгоизм рассматривать как потребительское отношение, когда человек видит в другом просто инструмент для достижения своих целей, это вернет нас к проблеме одиночества: такой потребитель не сможет почувствовать реального доверия к другому человеку. Утрата огромна, хотя сам он не всегда это сознает.

— Если позиция такова, что «мир меня недостоин», выхода, кажется, нет. Но если «я плох», не уверен в себе, робок — может быть, что-то можно сделать, чтобы такой человек почувствовал себя в мире комфортно, на равных?

— Известный психолог Эрик Берн говорил, что любовь — природная психотерапия. Бывает, таким людям везет: их кто-то полюбит, просто и искренне. Тогда остается только одна проблема: человек не может поверить, что его действительно любят, он-то считает, что любви недостоин! Требует новых и новых доказательств, у партнера может и не хватить терпения… Но иногда любовь меняет жизнь, как она преображает детей, брошенных, оскорбленных, истязаемых иногда собственными родителями. Требуется огромное терпение, чтобы дети оттаяли, поверили, что их не бросят, не разлюбят, стали открытыми и естественными. Со взрослыми сложнее, потому что если в нас как бы природой заложен «родительский орган» любви к детям, то нет «органа» для любви к взрослому, который сам должен отвечать за свою жизнь. Но иногда чудеса случаются. Я наблюдаю подобные эволюции через психотерапию.

— Преображение возможно только при участии других людей?

— И при условии, что взрослый человек возьмет на себя хотя бы часть ответственности за свое одиночество, если он переживает его как несчастье. Вот иногда говорят: первая любовь не удалась, и она осталась одна. Я убеждена, что ДО этого было что-то, определившее отношение к единственной попытке как к фатальной. А ведь для человека, вообще-то уверенного в своей пригодности к жизни, любая неудача — лишь эпизод. Ведь в чем самый большой плюс одиночества, который, на мой взгляд, оборачивается самым большим его минусом, самый большой соблазн, который и заставляет человека поддерживать та кое состояние: в отсутствии риска. Потому что отношения, любые отношения — всегда риск. Вас могут отвергнуть, вы можете испытать боль. И вот человек ка к бы говорит себе (бессознательно): мне больше не нужно рисковать. Я в этом не участвую.

— «Если у вас нету дома, пожары ему не страшны, и жена не уйдет к другому, если у вас нет жены»… Значит, одинокий человек еще и слаб, труслив?

— Причем это справедливо для разных областей жизни. Скажем, некто отказался делать карьеру. Ему и обидно: начинали вместе, тот уже там-то, а я все тут. Но с другой стороны, преуспевшие очень рисковали. Они должны были бороться, вступать в контакты, часто с неприятными людьми, идти на компромиссы, добиваться своего. По нашей жизни можно заметить, что рисковали даже физически, хотя в цивилизованном обществе этого быть не должно. Зато, отказавшись от борьбы, человек сохраняет самооценку: я выше этой суеты.